Снежный путь
Шрифт:
— Всё равно слажал!
— Было бы из-за чего плакать. Ты мне лучше зубы не заговаривай, а ответь, как на духу — зачем Святая соврала?
— А то ты не знаешь? В свете последних событий, если бы ты узнал, что я — Фантом, то при нашей первой же встрече я имел бы гораздо больше шансов дырку промеж глаз получить, чем «здрасте» дождаться. Разве нет?
— Точно не уверен, но в настроении был — это точно. — Согласился Охотник. — А вообще — нормально. Ты врёшь, Святая врала… И теперь вы… странные какие-то, честное слово.
— Не от хорошей жизни, уж поверь хоть в этом. — Старик стал серьёзным.
—
На это Старик распахнул верхнюю одежду и Охотник увидел знакомые ему по первой их встрече возле Независимости провода.
— Экран. Каждый Фантом напоминал тебе кого-то, потому что Фантомы фактически не имеют своего облика и пользуются тем, что находят в каждой отдельно взятой черепушке. Тот же Хаим наверняка видел Святую совершенно не такой, как ты. И Сара тоже. Все эти образы наверняка имели только одну общую черту — Святая всем виделась очень красивой женщиной. Что же касается воспоминаний…
Когда Фантомы находят некий образ, то и становятся на время тем, кого ты видишь. С той только разницей, что сохраняют память обо всём, что происходило и обо всех предыдущих образах. А находят, как правило то, что очень хорошо запомнилось. И не всегда это приятные воспоминания… Поэтому я и не хотел, чтобы между мной таким, какой я фактически есть на самом деле, и тобой, каким бы ты ни был, встали какие-нибудь призраки из твоего прошлого. Вот и экран себе сделал. А заодно этот экран и создаёт для тебя конкретно тот образ, который я считаю максимально соответствующим действительности.
— Вот уж сказочник-злодей…
— Это к чему?
— «Нажму кнопку», говорил, «на полчаса в прошлое», говорил…
Старик расхохотался.
— Какой ты, однако, злопамятный!
— Ничуть. Отомстю — и забуду. А мстя моя будет страшна!
— Всё-таки хочешь меня грохнуть?
— Я уже сам не знаю — чего я хочу. Ты врал при первой нашей встрече, причём врал взахлёб, так почему бы не предположить, что врёшь и сейчас?
— Тебя, вижу, не пронять. — Снова посерьёзнел Старик. — Скажу тебе просто: всё, что касается Города Надежды — правда.
— Которую, однако, ты доказать не можешь?
— Нет. Не могу. Тебе придётся решать, Охотник.
— Так и Святая говорила. Только она ещё говорила, что будто есть некий способ хотя бы частично доказать вашу правоту.
— Да. И этот способ является частью нашего плана. Плана нашего сражения, если так можно сказать, с Городом Надежды.
— Что за план?
— На ноги сначала встань, потом и поговорим.
— А может лучше сейчас — у меня будет время подумать.
— Тогда уж лучше завтра, после перевязки… Кстати… что касается меня, то я постараюсь избавить тебя от морально-этических сомнений.
— Сам застрелишься?
— Что-то вроде.
— Жить устал?
— Для меня, помнящего жизнь того, кто был моим «папой» (который, кстати, очень потешался с твоих рассказов), это не совсем жизнь. В этом мире у меня есть определённая миссия. После её выполнения не вижу смысла продолжать своё существование здесь. К тому же, если ты всё-таки «взбрыкнёшь», я не хочу этого видеть. Пусть всё тогда
— Ты умоешь руки, а меня распнут на воротах Города Надежды…
— Ну ты такой умный, когда фуражку снимешь… Поешь лучше. Уже остыло, правда, но после мяса со льдом в прикуску — не тебе брезговать.
— Это точно… — оживился Охотник, — давай сюда…
Глава 5. Время выбирать
Старик аккуратно снял бинты и ахнул.
— Что такое? — Встревожился Охотник. Оглядел себя, но на его взгляд всё выглядело не просто замечательно, а даже лучше.
— Всё уже затянулось… — Старик даже потыкал в один из шрамов, где от глубокой рваной раны осталась только узкая бледная полоска. — Даже нити переварило! Снимать швы уже не придётся… Глазам своим не верю.
Старик быстро снял оставшиеся бинты и заставил Охотника встать. Тот встал, покачнулся — сказалось долгое лежание, но тут же выровнялся и попрыгал на месте, чтобы слегка размять связки. Чувствовал он себя очень голодным, но при этом и абсолютно здоровым.
— Вы только посмотрите, — продолжал кудахтать Старик, — «Кокон» явно тебя усовершенствовал… Да ещё как. На собаках медленней заживает.
Присутствовавшие при осмотре Хаим и Сара тоже смотрели на Охотника во все глаза. Только Псам было всё равно и они радостно носились по пещере.
— Однако, даже с этими усовершенствованиями я умудрился сломать себе хребет. Не без помощи, правда, — он недобро покосился на Старика, — но умудрился-таки.
— Дык… парень-то ты у нас не промах. Если решил чего — то обязательно добьёшься.
— Врежу. — Пообещал Охотник.
— Ну да, теперь можно, — Старик состроил такую жалостливую гримасу, что Сара прыснула в кулачок, — много ли надо обидеть старого больного человека…
— Заканчивай уже меня осматривать…
— Да уже закончил. Ты — совершенно здоров и даже почти не потерял форму. А жрал так, что и потерю крови уже практически восстановил. Теперь главное — чтобы костюмчик сидел. Примеришь?
— Отчего не примерить.
Охотник прошёл в угол, где валялись на полу безобразной кучей части «БВ» и стал собирать их на себе. Бронеплиты «срастались» без единого звука и намертво. И так основательно, что угадать — где швы и сочленения, не представлялось никакой возможности. Вот он одел перчатки, сапоги и, последним аккордом, — шлем. Тот моментально обтёк голову и захлопнулся. Тут же ожили внутренние системы и на внутреннем обзорном мониторе высветилось:
СД: Оба-на! Чувак! Сколько Лен, сколько Зин! Рад до усёру, что никто тебе чердак не проломил! Заколупило уже в углу валяться. Старый системы отключил, ясен палец, но таймер-то оставил, склеротик неликвидный.
Чувак: Что ещё на хрен за «СД»?
СД: Да ты чё, в натуре, не признал? Это ж я! — Синий Друган! Вот тебя коматозит! Обдолбался чего или по башне круто огрёб, что не бычишь ни черта? Ничё. Ща в разум придёшь и заживём на всю катушку. Как подадимся ото в Город Надежды, как покуражимся!
Чувак: А если я не хочу в Город Надежды?
СД: Ну и шо за беда? Вломим кому-нибудь ещё! Мало чё ли претендентов?