Собрание сочинений

Бродский Иосиф Александрович

III

Но люди думают иначе. Людисчитают, что они о чем-то спорят,поступки совершают, любят, лгут,пророчествуют даже.Между тем,они всего лишь пользуются светоми часто злоупотребляют им,как всякой вещью, что досталась даром.Одни порою застят свет другим.Другие заслоняются от света.А третьи норовят затмить весь мирсвоей персоной -всякое бывает.А для иных он сам внезапно гаснет.

IV

И вот когда он гаснет для того,кого мы любим, а для нас не гаснеткогда ты можешь видеть только лишьтех, на кого ты и смотреть не хочешь(и в том числе, на самого себя),тогда ты обращаешь взор к тому,что прежде было только задним планомтвоих портретов и картин -к земле...Трагедия окончена. Актеруходит прочь. Но сцена -остаетсяи начинает жить своею жизнью.Что

ж, в виде благодарности судьбеизобрази со всею страстью сцену.Ты произнес свой монолог. Онапереживет твои слова, твой голоси гром аплодисментов, и молчанье,столь сильно осязаемое послеаплодисментов. А потом -тебя,все это пережившего.

V

Ну, что ж,ты это знал и раньше. Это – тожедорожка в темноту.Но так ли надострашиться мрака? Потому что мраквсего лишь форма сохраненья светаот лишних трат, всего лишь форма сна,подобье передышки.А художник -художник должен видеть и во мраке.Что ж, он и видит. Часть лица.Клочок какой-то ткани. Краешек телеги.Затылок чей-то. Дерево. Кувшин.Все это как бы сновиденья света,уснувшего на время крепким сном.Но рано или поздно он проснется.<1971>

24 декабря 1971 года

V. S.

В Рождество все немного волхвы.В продовольственных слякоть и давка.Из-за банки кофейной халвыпроизводит осаду прилавкагрудой свертков навьюченный люд:каждый сам себе царь и верблюд.Сетки, сумки, авоськи, кульки,шапки, галстуки, сбитые набок.Запах водки, хвои и трески,мандаринов, корицы и яблок.Хаос лиц, и не видно тропыв Вифлеем из-за снежной крупы.И разносчики скромных даровв транспорт прыгают, ломятся в двери,исчезают в провалах дворов,даже зная, что пусто в пещере:ни животных, ни яслей, ни Той,над Которою – нимб золотой.Пустота. Но при мысли о нейвидишь вдруг как бы свет ниоткуда.Знал бы Ирод, что чем он сильней,тем верней, неизбежнее чудо.Постоянство такого родства -основной механизм Рождества.То и празднуют нынче везде,что Его приближенье, сдвигаявсе столы. Не потребность в звездепусть еще, но уж воля благаяв человеках видна издали,и костры пастухи разожгли.Валит снег; не дымят, но трубяттрубы кровель. Все лица, как пятна.Ирод пьет. Бабы прячут ребят.Кто грядет – никому непонятно:мы не знаем примет, и сердцамогут вдруг не признать пришлеца.Но, когда на дверном сквознякеиз тумана ночного густоговозникает фигура в платке,и Младенца, и Духа Святогоощущаешь в себе без стыда;смотришь в небо и видишь – звезда.январь 1972

Одному тирану

Он здесь бывал: еще не в галифе -в пальто из драпа; сдержанный, сутулый.Арестом завсегдатаев кафепокончив позже с мировой культурой,он этим как бы отомстил (не им,но Времени) за бедность, униженья,за скверный кофе, скуку и сраженьяв двадцать одно, проигранные им.И Время проглотило эту месть.Теперь здесь людно, многие смеются,гремят пластинки. Но пред тем, как сестьза столик, как-то тянет оглянуться.Везде пластмасса, никель – все не то;в пирожных привкус бромистого натра.Порой, перед закрытьем, из театраон здесь бывает, но инкогнито.Когда он входит, все они встают.Одни – по службе, прочие – от счастья.Движением ладони от запястьяон возвращает вечеру уют.Он пьет свой кофе – лучший, чем тогда,и ест рогалик, примостившись в кресле,столь вкусный, что и мертвые «о да!»воскликнули бы, если бы воскресли.январь 1972

Сретенье [66]

Анне Ахматовой

Когда она в церковь впервые внесладитя, находились внутри из числалюдей, находившихся там постоянно,Святой Симеон и пророчица Анна.И старец воспринял младенца из рукМарии; и три человека вокругмладенца стояли, как зыбкая рама,в то утро, затеряны в сумраке храма.Тот храм обступал их, как замерший лес.От взглядов людей и от взоров небесвершины скрывали, сумев распластаться,в то утро Марию, пророчицу, старца.И только на темя случайным лучомсвет падал младенцу; но он ни о чемне ведал еще и посапывал сонно,покоясь на крепких руках Симеона.А было поведано старцу сему,о том, что увидит он смертную тьмуне прежде, чем сына увидит Господня.Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,реченное некогда слово храня,Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,затем что глаза мои видели этодитя: он – Твое продолженье и светаисточник для идолов чтящих племен,и

слава Израиля в нем." – Симеонумолкнул. Их всех тишина обступила.Лишь эхо тех слов, задевая стропила,кружилось какое-то время спустянад их головами, слегка шелестяпод сводами храма, как некая птица,что в силах взлететь, но не в силах спуститься.И странно им было. Была тишинане менее странной, чем речь. Смущена,Мария молчала. «Слова-то какие...»И старец сказал, повернувшись к Марии:"В лежащем сейчас на раменах твоихпаденье одних, возвышенье других,предмет пререканий и повод к раздорам.И тем же оружьем, Мария, которымтерзаема плоть его будет, твоядуша будет ранена. Рана сиядаст видеть тебе, что сокрыто глубоков сердцах человеков, как некое око".Он кончил и двинулся к выходу. ВследМария, сутулясь, и тяжестью летсогбенная Анна безмолвно глядели.Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теледля двух этих женщин под сенью колонн.Почти подгоняем их взглядами, оншел молча по этому храму пустомук белевшему смутно дверному проему.И поступь была стариковски тверда.Лишь голос пророчицы сзади когдараздался, он шаг придержал свой немного:но там не его окликали, а Богапророчица славить уже начала.И дверь приближалась. Одежд и челауж ветер коснулся, и в уши упрямоврывался шум жизни за стенами храма.Он шел умирать. И не в уличный гулон, дверь отворивши руками, шагнул,но в глухонемые владения смерти.Он шел по пространству, лишенному тверди,он слышал, что время утратило звук.И образ Младенца с сияньем вокругпушистого темени смертной тропоюдуша Симеона несла пред собоюкак некий светильник, в ту черную тьму,в которой дотоле еще никомудорогу себе озарять не случалось.Светильник светил, и тропа расширялась.16 февраля 1972

66

Датировано по переводам в SP и в PS. Примечание в SP: дата написания стихотворения – день рождения Анны Ахматовой. Датировка СИБ: март 1972. – С. В.

Письма римскому другу (из Марциала)

Нынче ветрено и волны с перехлестом.Скоро осень, все изменится в округе.Смена красок этих трогательней, Постум,чем наряда перемена у подруги.Дева тешит до известного предела -дальше локтя не пойдешь или колена.Сколь же радостней прекрасное вне тела:ни объятья невозможны, ни измена!

___

Посылаю тебе, Постум, эти книги.Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?Все интриги, вероятно, да обжорство.Я сижу в своем саду, горит светильник.Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.Вместо слабых мира этого и сильных -лишь согласное гуденье насекомых.

___

Здесь лежит купец из Азии. Толковымбыл купцом он – деловит, но незаметен.Умер быстро – лихорадка. По торговымон делам сюда приплыл, а не за этим.Рядом с ним – легионер, под грубым кварцем.Он в сражениях империю прославил.Сколько раз могли убить! а умер старцем.Даже здесь не существует, Постум, правил.

___

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,но с куриными мозгами хватишь горя.Если выпало в Империи родиться,лучше жить в глухой провинции у моря.И от Цезаря далеко, и от вьюги.Лебезить не нужно, трусить, торопиться.Говоришь, что все наместники – ворюги?Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

___

Этот ливень переждать с тобой, гетера,я согласен, но давай-ка без торговли:брать сестерций с покрывающего тела -все равно что дранку требовать от кровли.Протекаю, говоришь? Но где же лужа?Чтобы лужу оставлял я – не бывало.Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,он и будет протекать на покрывало.

___

Вот и прожили мы больше половины.Как сказал мне старый раб перед таверной:«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.Разыщу большой кувшин, воды налью им...Как там в Ливии, мой Постум, – или где там?Неужели до сих пор еще воюем?

___

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?Худощавая, но с полными ногами.Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.Жрица, Постум, и общается с богами.Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.Или сливами. Расскажешь мне известья.Постелю тебе в саду под чистым небоми скажу, как называются созвездья.

___

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,долг свой давний вычитанию заплатит.Забери из-под подушки сбереженья,там немного, но на похороны хватит.Поезжай на вороной своей кобылев дом гетер под городскую нашу стену.Дай им цену, за которую любили,чтоб за ту же и оплакивали цену.