Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел
Шрифт:
Вскоре после того, как я родила Адама, я в здравом уме и твердой памяти совершила невольную ошибку, которая меня едва не погубила. Я уговорила моего тогдашнего мужа вернуться в наш родной город в Юте, где мы оба могли преподавать в университете, пока я заканчиваю диссертацию. Усталая, истосковавшаяся, я просто хотела быть с теми, кто не станет порицать меня за отказ делать аборт. Мы с Джоном устроились на новом месте, пошли работать в университет, где преподавали наши отцы, и родили третьего ребенка, дочь, которую назвали Элизабет.
У меня было все – окружение, которое меня поддерживало, преподавательская работа, трое детей, которых я обожала. Но мне никак не удавалось успеть все, что, по моему мнению, я была должна. Перед
В тот период мои симптомы сумрачного леса достигли рекордных показателей. Меня мучили постоянные боли, которые не поддавались диагностике, я подхватывала все заразные болезни, кроме разве что бубонной чумы, и постоянно попадала в больницу, где мне требовались то огромные дозы антибиотиков, то малые операции, а иногда и то и другое. Внешняя жизнь была такой насыщенной, что я с ней не справлялась, а внутренний монолог превратился в ураган самокритики. Я совершенно растерялась. Мне было не понять, что я усвоила два набора культурных убеждений, которые противоречили друг другу. Моя невольная ошибка состояла в том, что я не видела этих противоречий и пыталась следовать правилам сразу двух жизненных кодексов, исключавших друг друга.
Я это поняла, только когда «прошла назад по собственным следам» не только по собственной жизни, но и по американской культуре в целом. В то время (в девяностые) было принято ожидать, что женщины будут преданно заботиться о детях, стариках и больных, а параллельно еще и добиваться успеха на должностях, изначально созданных для мужчин, которые дома живут на всем готовом. От нас требовали, чтобы мы одновременно отказались от стремления к профессиональному успеху ради заботы о близких и отказались от традиционной роли хранительницы домашнего очага ради самореализации. Мы словно попались в силок – чем сильнее трепыхаешься, тем туже затягивается.
Пытаясь одновременно быть преданной мормонской матерью и преуспевающим гарвардским ученым, я впала в эту невольную ошибку в крайних ее проявлениях. Чем усерднее я старалась выполнить один набор требований, тем хуже, по моему убеждению, у меня получалось соответствовать другому. Чем сильнее я стремилась «сбалансировать» противоречивые роли, тем более несчастной и потерянной себя чувствовала. Мои исследования показывают, что в ту же ловушку угодило множество женщин. Большинство из нас так и не догадалось, что мы пытаемся соответствовать взаимоисключающим требованиям, поскольку для нас это глубоко укорененные культурные установки. Это была невольная ошибка, искреннее заблуждение, но за нее мы все равно попали в ад.
Когда я прошла назад по собственным следам и поняла это на интеллектуальном уровне, я впала в полное отчаяние. Мне в голову не приходило, что я могу взять и перестать верить разом во все культурные требования, которые привносят в мою жизнь столько конфликта. Я знала, что сделать все, чего требует от меня общество, невозможно. Но это не значит, что я перестала ощущать давление общества. Я ведь все-таки человек, а люди строят свою жизнь на подчинении общественным стандартам. Я не видела выхода из своего жалкого положения – пока не встретила духовного учителя.
Как часто бывает с духовными учителями, он принял обличье книги, точнее, нового перевода древнекитайского
В погоне за знанием
Каждый день что-то добавляется.
В изучении Дао (Пути)
Каждый день что-то отпадает.
Нужно все меньше и меньше, чтобы заставлять события случаться,
И в конце концов приходишь к недеянию.
Когда ничего не сделано,
Не остается никаких дел.
Эти слова стали для меня словно удар гонга. Разуму они ничего не сказали, но вызвали физическое ощущение, подобное удару тока. Я начала метаться по комнате и трясти руками, чтобы сбросить излишек энергии. Это было удивительно, поскольку правое колено и тазобедренный сустав у меня уже несколько месяцев так ныли, что я не могла толком опираться на ногу. Обычно я сильно хромала, и ходьба отнимала уйму сил. А теперь я хотела двигаться. Быстро.
Я решила, что стоит прокатиться, села в машину и поехала в горы. К этому времени я уже была словно на автопилоте. Остановилась у начала тропы, по которой часто ходила в детстве, выскочила из машины и побежала – побежала! – вверх по тропе. Я хотела, чтобы усталость и боль остановили меня. Нет. Пришлось промчаться вверх по крутой горной дороге почти три километра – и тут я очутилась у огромного водопада. Вбежала прямо в воду, правда сбоку, там, где поток не освежевал бы меня заживо. Когда по голове замолотили ледяные струи, ощущение было такое, словно пламя, разгоревшееся внутри меня, наконец-то столкнулось с силой противодействия, равной силе действия. Мой привычный разум был словно контужен, не в силах понять, что происходит. Прошло много лет, и я узнала, что в азиатских традициях такой выброс энергии сочли бы типичной реакцией на внезапное освобождение от ментальных концепций, от заблуждений. Когда я задумалась над «И цзин» в состоянии глубокого внутреннего конфликта, это мгновенно вышибло мое сознание из культурных рамок. Прилив энергии, который я ощутила, был реакцией организма на отключение системы токсичных убеждений и воссоединение с цельностью.
Вот как зрелищно это бывает.
Однако в то время я не представляла себе, что происходит. Только изумлялась. Словно бы я с близкого расстояния наблюдала, как все мои мучительные мысли о женской участи рассыпаются в пыль. Была ли я абсолютно уверена, что все социальные требования – истина для меня? Нет, нет, нет, нет, нет!
Через несколько минут мой мозг умолк, а организм исцелился – прямо-таки чудесно. Увы, физический эффект продержался недолго. К тому времени, как я вернулась к машине, я снова захромала. Но все противоречивые идеи по поводу того, чем женщина должна быть и что она должна делать, потеряли силу – у них больше не было власти надо мной. Я могла думать о них, могла формулировать их в уме, но я больше в них не верила. И с тех пор не верю. Эти адские оковы пали навсегда.