Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел
Шрифт:
Пройдя назад по следу своих невольных ошибок, вы тоже, вероятно, обнаружите, что многие ваши неверные убеждения строятся на культуре. Отказываться от таких убеждений бывает страшно. Ведь все решат, что вы неправы. Все вас осудят.
Да, дорогой читатель. Так и будет.
Когда вы приметесь выявлять невольные ошибки, которые вредят вашей жизни, приметесь развенчивать неверные убеждения наблюдением и вопросами, вы очень скоро начнете нарушать правила. Какие именно? Не знаю. Однако окружающие, верящие в эти правила, вполне могут счесть ваше поведение сомнительным и даже злонамеренным. Вы станете в тысячу раз свободнее, и им это не понравится. Не волнуйтесь. Считайте это доказательством, что вы на верном пути. Вы входите
Глава седьмая
Как правое дело становится неправым
В тот день, когда я побежала к водопаду, я оставила позади часть персонального ада – но только часть. И ненадолго. Я все еще жила в силках противоречий между двумя принципиально разными культурами. Пока я писала диссертацию, мы с Джоном сводили концы с концами благодаря работе в Университете Бригама Янга, где оба наших отца были профессорами. Я обнаружила, что одновременно работаю в одном из самых консервативных высших учебных заведений в стране и заканчиваю диссертацию, которую буду защищать в Гарварде, одном из самых либеральных. Учитывая мой принцип «Живи и давай жить другим», я не думала, что это чревато осложнениями.
Ха-ха.
Сейчас-то я понимаю, что моя наивность была смешной. Каждый день, который я проводила в Университете Бригама Янга, был нашпигован головокружительными противоречиями. Например, мне сказали, что университет вынужден набирать на работу больше женщин, чтобы сохранить аккредитацию, но при этом мне нельзя было убеждать студенток строить карьеру в науке, поскольку мормоны не жалуют работающих женщин. Более того, находились студентки, которые писали на меня жалобы, поскольку я, по их мнению, вела себя неподобающим женщине образом и подавала им плохой пример одним лишь тем, что учила их. И хотя мой предмет назывался «Гендерная социология», мне рекомендовали воздерживаться от провокационного слова «феминизм».
Вскоре оказалось, что я вернулась в Юту в разгар идеологической бури. Мормонские лидеры решили «приструнить» ученых за то, что они пишут или рассказывают с кафедры что-то такое, что противоречит религиозной доктрине. Например, одного антрополога отлучили от церкви, когда его исследования ДНК показали, что индейцы происходят от сибирских предков, а не от ближневосточных евреев, как считают мормоны. Все до единого преподаватели Университета Бригама Янга, от геологов до историков и искусствоведов, рисковали увольнением и изгнанием из общины, если вступали в противоречие с учением церкви. За пределами Юты никто этого и не замечал, вот и я из Массачусетса не заметила, но поверьте мне на слово, в моем родном штате это было у всех на устах.
Мой внутренний зануда-социолог был в восторге от конфликта между религией и наукой в стране мормонов. Прямо будто смотришь, как судят за ересь Галилея, открывшего, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Но ведь я всем хотела угодить, это у меня в характере, поэтому жаркие споры, разгоравшиеся повсюду, куда бы я ни пришла, были для меня просто адом. Точнее, седьмым кругом Дантова ада, где обретаются те, кого покарали за «насилье». Ошибки тех, кто стоит за правое дело
Пройдя шесть кругов ада, где наказывают за «несдержность», Данте наконец встречает души тех, кто творил зло целенаправленно. В отличие от «несдержных», которые не знали, что грешат, и никому не хотели ничего плохого, обитатели седьмого круга стремились сеять смерть и разрушение, потому что это весело и интересно.
В седьмом круге Дантова ада кровь течет рекой – буквально. Эта река кипит, и некоторые «осквернившие себя насильем» обречены вариться в ней, а кентавры пускают в них стрелы. Некоторые превратились в деревья,
Здесь я хочу раз и навсегда прояснить, что между насилием и гневом крайне мало общего. Гнев – нормальная здоровая реакция на несправедливость и дурное обращение. А насилие, согласно словарю, – это принудительное воздействие на кого-либо или что-либо, притеснение, злоупотребление властью, беззаконное применение силы. В «Божественной комедии» есть много эпизодов, когда Данте, Вергилий или всевозможные святые выражают гнев. Но их реакция призвана не уничтожить то, что им не нравится, а восстановить справедливость.
Гнев в ответ на несправедливость или дурное обращение, похоже, запрограммирован в нас биологически. Мы чувствуем гнев, когда кого-то лишают чего-то жизненно необходимого или проделывают с ним что-то недопустимое. Гнев придает много сил, и это помогает исправить ситуацию, в которой кого-то незаслуженно обижают, – примерно как высокая температура убивает попавший в организм вирус. Без него ни у кого не было бы сил выйти из абьюзивных отношений, усомниться, стоит ли систематически притеснять те или иные популяции, и вообще стремиться к справедливости во всем мире.
Арун Ганди, внук одного из величайших в истории человечества сторонников ненасилия, писал, что Махатма Ганди «считал гнев благом – движителем перемен». Но когда мы прибегаем к насилию, чья цель – исключительно причинить боль и ущерб, мы примыкаем к силам разрушения. Нужны мудрость и зрелость, чтобы использовать гнев для изменений к лучшему, не скатываясь в бездумное насилие. Значительно проще и в краткосрочной перспективе значительно приятнее впасть в психологический модус слепой атаки.
Даже если вы в жизни не поднимали руку на живое существо, вам все равно почти наверняка доводилось совершать насильственные действия. Это делали мы все. Мы нападали на других, на себя, на досадные обстоятельства, пусть даже тайком от всех, в уединении собственных мыслей. Если вам случалось ощутить прилив ярости на водителя соседней машины в пробке, если вы смотрели в зеркало и вас искренне бесила собственная внешность, если визжали в восторге с полным ртом попкорна, когда герой приключенческого фильма убивал архизлодея, значит, вы причастились энергии насилия. И очень может быть, что вам она понравилась.
Это потому, что от природы мы отчасти запрограммированы наслаждаться разрушением того, что таит угрозу для нас. Это правильная политика с точки зрения эволюции, только и всего. Любое животное, которому не хватает воли сражаться, когда ему угрожают, очень быстро погибнет. Но люди, в отличие от животных, атакуют не только то, что несет очевидную непосредственную физическую угрозу. Более того, мы ощущаем угрозу от тех, над кем доминируем, просто потому, что они хотят лучшего обращения, – так диктатор обрушивается на подданных, так расист относится к людям другого цвета кожи, которые требуют равноправия. Кроме того, мы не похожи на других животных тем, что нас пугают не только могучие твари, желающие нас съесть, но и все и вся, что в принципе способно изменить нас. Особенно подозрительно мы относимся к «идейным» людям, которые, чего доброго, силой заставят нас отказаться от культурных установок и предпосылок. Подобное ощущается как моральная угроза, и мы реагируем на это практически рефлекторным сопротивлением и противодействием. Подобный умственный настрой и лежит в основе всякого насилия.