Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

Гомолицкий Лев Николаевич

240

24

взлетает камнем тяжкобелым на бездный край ночной луна над понтом лунным точно мелом черта земли обведена там между дымными холмами в полях посеяно зерно: уже касается костями земли до них обнажено но прорастает в воскресенье росточек мысленная тень давая знать о том волненьем тревожащим живущих день пласт связок кровеносных стеблей с душой неразделенный труп я чую ночью влагой губ то веянье: грядут – на мебель садятся видятся шуршат листают на столе страницы творя в молитвенном творится сияний мысленных праща и сей костей живых орган гремит симфонией в селенья где воскресенья чает круг в

меня вселившейся вселенной.

241

25

в густом луче голубоватом – плоть духов там полуплотна – сквозится блюдечко с салатом на грубой ткани полотна (1939)

242

26

сквозь тютчевской природы тучи сны-смерти-мудрости-века отсекший в детстве прядку лучик опять приложен у виска (1940)

243

27

тепло на печке ест известку растет темнеет и молчит к его прислушиваясь росту и ущерблению свечи поверхность ребер серцем зыбит и тонкой стpyйкой мысль как мост над лбом холодным – вздохом выбит той мысли древовидный рост и мысленных древес палаты полны цветов глаголов птиц под шагом предков лягушата попискивают половиц

244

28

фитиль дарящий отблеск тельный светильник: в глинке огонек прозрачный призрачный скудельный как жизнь: подуть и тьма – поблек при нем я трапезою навьей – мед в черепке творог вино – делюсь с засветными их славя ветшайшего деньми венок вот покачнулися пламена волос зашевелился вихрь то будущее на рамена мои кладет ладони их и прорицают и пророчат и вижу! вижу новый мир и длится до вершины ночи сей хладный навий вещий пир

245

29

М.Р.

друг невещественно отведай от сладкой перстности – вот мед вот навий хлеб вот жизнь вот ведай кипящих мыслей годомет окно ты помниш выходило в блаженства в небо – крыш полет и ветр – бесед всенощных дело под л"eт тяжолый низкий лет и ныне здесь тобой оставлен забыв медовость всех веков писаний лирность ветхий ставень прикрыв – светильников венком сим теплым жадным полыханьем для мертвых яства окружив на их огнях слежу дыханье невидимых единый жив

246

30

о бороды прозрачной сень ладони утешенье навьей помимо хаоса о тень как лад обещанный прославить в ответ: жестокий ум и взгляд не скроют сладости подспудной – проект гармонии: будь рад вкушайся и ликуй минутой над колыбелью головы о дидактическое пенье! ещо взволнованно – движеньем губ: сколь скудельны голы вы

247

31

премудрые творю я вещи предав безумию свой ум трещат светильники зловеще растет инобытийный шум в магическом уже тумане клубящиеся предстают тысячерится тень на ткани стола где возлежат и пьют смех молнийный холодным треском и гул ответствует огням и падает на скатерть веско ладонь грохочущего нам

1938

248

ОДА

парнасский склон Омир шум лир в крылопареньи одическом: на русский клен слетали сирины прельщенья парнасских девушек венок у мурманских брегов студеных с читалагайской высоты наш таинственник муз мечты им воссылал в непревзойденных парящих пламенных строках – начальных нежной русской музы: ложноклассические узы на грубых варварских руках и

только раз шумела лира Дыханием Господних Уст раз – под перстами Гавриила от века свет Пленира! пуст лиш ночью где-то на дороге коловращенья беглецу дано видение о Боге кибитка к тайному крыльцу бег от богов земных – Плениры – от гордых глав градов – от сел в навершии надумных сил в навершии российской лиры там в глуш не стиксову едва там в светлость тесную лампады вошли миров иных громады почти несмертные слова прославивший словами слог невысловимый: чьим верховным и первым словом было Бог державно лиры шум греховный преобративший в святсвятсвят как стены облетает свет от огненного водобега узревший и слыхавший Бога такой какому равных нет соделывая боговидным тот лад столетья пережил что он в парении безвидном на прах бумаги положил от глаз его ненасыщонных глаз током слезным орошонных ещо ручьится умный свет на л"eт – полетом освящонных его ему загробных – лет с тех пор мы два познали мира живя в одном паря в другом громов исполненная лира и звуков скудное вино перстом нам кажет страх на оный недоброхотства след стихий но если рушатся законы миродвиженья – есть стихи лиш песнь в безумие в усталость весть смеет смелую подать огромность каждую и малость очеловечив сочетать и языком символов чистым творить в высоком складе слов из стихотворца одописца читателей–богочтецов

–––––

и я был в отроках направлен в ту пустынь рифм и связь существ там зрел в навершии поставлен одических и диких мест Добротолюбия законом российской светлостью стихов в том облачном отвечном оном к богооткрытию готов а ныне стихли леты – боги жизнь нудит должно быть и я длю сквозь тяготы и тревоги пустынножитье бытия взгляну назад – зияет бездна до стиксовых немых полей вперед взгляну – там тот же без дна провал зодиакальный вей но и в сей час в вей внешний взмаха последний отпуская вздох просить я буду: в персты праха подай мне ближний Оду Бог

1938

249

«ДОМИК В КОЛОМНЕ»

в тот домик вещих навождений опасных шуток пиерид куда был завлечон евгений сей предок невских привидений где бес приняв служанки вид тайком щетину брил с ланит где и поныне простодушно картонный самовар радушно вьет пар бумажный и за ним где мнится Пушкиным Тувим в тот домик смытый наводненьем прибитый стиксовой струей к несуществующим селеньям кочующим в земле чужой пир иностранных философов и разных непростых гостей сзывает нынче Философов – в сень зыбкую родных теней идет улыбки расточая (за ним выносит Коваль плед) жмет руки лица примечая на нем по-старчески берет без пальцев старые перчатки но сей скитальческий наряд венчают гордые повадки но реч резка но зорок взгляд он сам собраньем руководит калач сам режет он и уж готовя выговор находит философическую чуш круг неучтивейших проделок: зачем оратор вздор понес зачем на донышках тарелок картонных Чапский чертит нос Чехович точит эпиграмму я «протокол» строчу упрямо Бэ тяжкодумит Зэт косит через плечо на чьи-то косы когда решаются вопросы времен последних – в нас вперен глаз вопиющего с испугом и мировой оксиморон топорщится квадратным кругом вонзен пытливохладный взгляд в сей строй идей им здесь сличонных соединенных в дивный ряд и без пощады обличонных не буколический приют – пресс умозрительной машины все исторические вины все тени ожидает тут так посреди своих скитаний укрытый мглой богини дланей глубин познаний новых из смотрел на пир чужой Улисс