Позднею порою грохот утихает,Где-то мчится ветер, хлопая доской.Снег покрыл дорогу, падает и тает.Вечер городской полнится тоской.Холодно зимою возвращаться,Снова дня пустого не вернуть,Хочется в углу ко тьме прижаться,Как-нибудь согреться и уснуть.Не тоскуй, до дома хватит силы,Чем темнее в жизни, тем родней;Темнота постели и могилы,Холод — утешение царей.
1931
«Поля без возврата. Большая дорога…»
Поля без возврата. Большая дорога,Недвижные желтые нивы.О, как Ты спокойна, душа-недотрога,Довольна, легка, молчалива.Ручей еле слышен, и время как море,Что значат здесь все разговоры?Неси
свое дело, люби свое горе,Спокойно неси свое горе.Душа обреченность свою оценила,Растения строгую долю,Взойти и, цветами качая лениво,Осыпаться осенью в поле.Таким как ходилось, такимъ как хотело,Каким полюбила Тебя,Ждала, целовала тяжелое телоЗнакомая радость — судьба.
1931–1934
«Еле дышит слабость белых дней…»
Еле дышит слабость белых дней,Чуть заметно птицы напевают,За туманным паром холоднейСмотрит солнце, землю забывая.Вечером спускается туман,Все живое чувствует обман,С глубиной своею говорить,Пламя жизни медленно горит.Трудно, трудно в шуме говорить,Рано утром просыпаться жить,Поздно ночью возвращаться в пустоте,Оставаться на какой-то высоте.Долгою зимою дождь не перестанет,Редко снег пойдет,Станет очень тихо над мостами,Поздно ночью скрипнет лед.Может быть, что мы поговоримВсе о том, что скоро догорим.Нет не надо, голос возгласил,Улыбаясь из последних сил.Вечером спускается туман,Дым бессильно клонится к домам,В комнате темно и света нет —Вечером душа теряет свет.
1931
«Как страшно уставать…»
Как страшно уставать.Вся жизнь течет навстречу,А ты не в силах житьВернись в закуток свой.Таись, учись скрывать,И слушай там весь вечер,Как мелкий лист дрожитПод каплей дождевой.В окне спокойный свет,Едва трепещут листья,Темнеет длинный день,Слабеет улиц шум,Чего-то в мире нет,Ни в блеске гордых истин,Все это тени тень,И ты устал от дум.Сквозь сумрак голубойСпешат больные люди,За тьмой насущных делНе видя лучших лет.Молчи и слушай дождь.Не в истине, не в чудеА в жалости Твой Бог,Все остальное ложь.Ты им не нравишься,Ты одинок и беден,Зато она с Тобой,Что счастье без нее.А с ней, к чему покойИ даже сон о небе,Дождливым вечеромЗакатные края.
1931
«Ранний вечер блестит над дорогой…»
Ранний вечер блестит над дорогой,Просветлело и дождь перестал,Еле видимый месяц двурогийНад болотною ручкою встал.Неприветлива чаща сплошная,Где-то стрелочник тронул свирель.Осыпает ворона ночнаяС облетающих кленов капель.Слышен лай отдаленный собаки,У ворот в темноте голоса.Все потеряно где-то во мраке.Все в овраге лишилось лица.Ночь. Бездонная ночь над пустынейИсполинов сверкающих мать,В тишине, Ты не плачешь над ними,Не устанешь их блеску внимать.Буду в ярком сиянии ночиТакже холодно ярок над всем.Если я на земле одиночеДальних звезд, если так же я нем,Выпью сердцем прозрачную твердостьОбнаженных, бесстрашных равнин,Обреченную, чистую гордостьТех, кто в Боге остались одни.
1931–1934
«В молчаньи души лампы зажигают…»
В молчаньи души лампы зажигают,Снимают шляпы мокрые с дороги,Темнеет снег, поет труба в остроге,Гудки машин судьбу остерегают.Бегут рабы, спасаясь от беды,В поношенных своих одеждах модныхИ вспыхивают белые рядыХолодных фонарей домов голодных.Не говори, зажги огонь в печи,Укройся, ляг, испей вина плохого,Пусть в полусне гитара
прозвучит,Пускай поют, пускай свистят немного.
«Как холодно. Молчит душа пустая…»
Как холодно. Молчит душа пустая,Над городом сегодня снег родился,Он быстро с неба прилетал и таялВсе было тихо. Мир остановился.Зажгите свет, так рано потемнело,С домов исчезли яркие плакаты.Ночь на мосту, где, прячась в дыме беломВ снежки играли мокрые солдаты.Блестит земля. Ползут нагие ветви,Бульвар покрыть холодною слюдою,В таинственном, немом великолепьиТемнеет небо полное водою.Читали мы под снегом и дождемСвои стихи озлобленным прохожим.Усталый друг, смиряйся, подождем.Нам спать пора, мы ждать уже не можем.Как холодно. Душа пощады просить.Смирись, усни. Пощады слабым нет.Молчит январь и каждый день уноситьПоследний жар души, последний свет.Закрой глаза, пусть кто-нибудь играет,Ложись в пальто. Укутайся, молчи.Роняя снег в саду, ворона грает.Однообразный шум гудит в печи.Испей вина, прочтем стихи друг другу,Забудем мир. Мне мир невыносим —Он только слабость, солнечная вьюгаВ сияньи роковом нездешних зим.Огни горят, исчезли пешеходы.Века летят во мрак немых неволь.Все только вьюга золотой свободыЛучам зари приснившаяся боль.
Январь, 1932
«В кафе стучат шары. Над мокрой мостовою…»
В кафе стучат шары. Над мокрой мостовоюЕдва живое дерево блестит,Забудь свои миры, я остаюсь с ТобоюСпокойно слушать здесь, как дождь шумит.Нет, молод я. Так сумрачно, так долгоВсе только слушать жизнь, грустить, гадать…Я жить хочу, бессмысленно и горько,Разбиться и исчезнуть, но не ждать.Мне нравится над голыми горамиПотоков спор; средь молний и дождя,Средь странных слов свидание с орламиИ ангелов падение сюда.Огонь луны в недопитом бокале,Расцвет в цветах, отгрохотавший бал,И состязанье лодок на канале,И шум толпы, и пушечный сигнал.Над городом на проволоках медныхСвист кратких бурь, и долгий синий день,Паровика в горах гудок бесследный,И треск стрекоз ритмирующих лень.На острове беспутная, смешнаяМатросов жизнь, уход морских солдат,Напев цепей, дорога жестянаяИ каторжной жары недвижный взгляд.Не верю в свет, заботу ненавижу,Слез не хочу и памяти не жду,Паду к земле быстрее всех и ниже,Всех обниму отверженных в аду.
«Шары стучали на зеленом поле…»
Шары стучали на зеленом поле,На стеклах голубел вечерний свет,А я читал, опять лишившись воли,Журналы, что лежат за много лет.Как мы измучены и хорошо бывает,Забыв дела, бессмысленно читатьИ слушать как в углу часы играют,Потом с пустою головой ложиться спать.Зачем наполнил Ты пустое время,Часы идут, спешат ряды карет,По толстому стеклу ползут растенья,На листьях отражен вечерний свет.Покинув жизнь, я возвратился в счастьеИграть и спать, судьбы не замечать —Так разлюбить бывает в нашей власти,Но мы не в силах снова жить начать.
1932
«Шумел в ногах холодный гравий сада…»
Шумел в ногах холодный гравий сада,На летней сцене паяцов играли,Кривясь лакеи, как виденья адаВ дверях игорной залы исчезали.Там газ горел, и шар о шар стучалПронзительно из голубого гротаКричал паяц, но офицер скучалИ подведенный ангел ждал кого-то.А над горами лето умирало,В лиловом дыме тихо птицы пелиИ подле рельс у самого вокзалаВ степи костры оранжево горели.Сиял курзал. О, сколько вечеровЯ счастья ждал на городском бульваре,Под белой тканью солнечных шатровС извозчиком во тьме смеялись пары.Визжали девушки, острили офицерыИ месяц желто возникал в пыли,Где сердце молодого АгасфераБоролось с притяжением земли.Кружася и себя не узнаваяОно к девицам ластилось, как вор,Но, грязным платьем небо задевая,Смеялось время наглое в упор.