Соль под кожей. Том третий
Шрифт:
Но я запираю свой бунтующий эрос под замок.
Три года терпел — хули там потерпеть еще немного?
Хоть с каждой нашей встречей эта задача становится почти невыполнимой.
Особенно если мы так близко, как сейчас, и ее немного нервное дыхание щекочет воспаленную от желания кожу на моих губах.
— Шутов, я тут подумала, — она говорит шепотом, чуть с придыханием, как будто собирается признаться в чем-то сокровенном. — Помнишь, мы отдыхали на островах, и ты уронил меня в воду?
— Да, и ты шипела громче чем кошка.
— Хорошо. Хотела убедиться, что тебя не подменили. А то этот новый Данте
— Ты мне сейчас яйца отдавила, обезьянка.
Она смешно надувает щеки, чтобы не рассмеяться, но все-таки прыскает от смеха, и я снова напоминаю себе, что мужик, у меня стальные канаты вместо нервов и всю прочую лабуду, лишь бы не схватить ее в охапку и не зацеловать до смерти. Вместо этого осторожно смазываю большими пальцами влажные дорожки слез с ее щек, обещая себе, что она больше никогда не заплачет.
— Все будет хорошо, Лори. — Подмигиваю и, скрепя сердце, выпускаю ее из своих рук. — Только милым меня больше не называй, ладно?
Глава одиннадцатая: Лори
«Известный бизнесмен и владелец банковской сети «ТехноФинанс» Юрий Завольский был задержан сотрудниками правоохранительных органов при попытке пройти регистрационный контроль в аэропорту…»
Я сижу в своем любимом кафе на противоположной стороне улицы, где расположен офис и с аппетитом уплетаю самый обычный, вредный, но адски вкусный бургер, закусывая все это ломтиками картофельных дипов, посыпанных хрустящими хлопьями поджаренного пармезана. Все это настолько вкусно, а у меня уже второй день настолько зверский аппетит, что рот не поворачивается выплюнуть еду обратно в тарелку, когда в мои уши врезается эта «волшебная» новость.
Механически работаю челюстями, чтобы перемолоть еду до формата «можно проглотить», а потом с трудом запиваю этот комок прохладным ромашковым чаем.
— Девушка, можно… — Жестами даю понять официантке, чтобы она сделала телевизор погромче.
Кроме меня в кафе сидит только пожилой мужчину с газетой наперевес и не похоже, чтобы его интересовало происходящее за пределами печатных заголовков.
На экране вокруг сгорбленной и порядком похудевшей туши Завольского-старшего целая армия сотрудников в характерной черной форме. Рядом, пытаясь соблюсти видимость бурной деятельности, прыгают двое мужчина с типичными адвокатскими рожами очень похожими на Копытина. Я давно обратила внимание, что у жирного борова есть определенные пристрастия в выборе дерьма, которое должно стирать грязь и пыль с его внешнего «сверкающего образа».
Впрочем, на экране больше не происходит ничего интересного. Диктор за кадром рассказывает, что Юрий Завольский проходит свидетелем по делу о банковских финансовых махинациях и что сотрудники налоговой инспекции отказалась давать какие-либо комментарии о причинах его задержания. Потом репортаж перепрыгивает на сюжет об уборке городского парка, и я снова прошу девушку прикрутить звук. Она улыбается и переключает на какой-то музыкальный канал.
Я знала, что Завольский вернется.
Он костьми ляжет, чтобы прийти на похороны сына. Ну, вернее, он явно планировал это сделать, но церемония уже завтра и что-то мне подсказывает, что даже если все его адвокаты совершат ритуальное самосожжение —
Это не моих рук дело, но он сто процентов уверен, что теплую встречу ему организовала именно я.
Вариантов, кто мог так постараться, всего два. Точнее, один, потому что на Шутова в данном случае вообще ничего не указывает. Это не в его стиле. Вот если завтра выяснится, что у Завольского тромб оторвался прямо на полпути к освобождению — тут без вариантов.
Я заглядываю в телефон, открываю нашу с Авдеевым весьма скудную переписку и сразу натыкаюсь взглядом на его короткое «ок», который он как будто запечатал любую попытку снова его побеспокоить. Но ведь нет ничего страшного в том, чтобы узнать, откуда дует ветер?
Пишу ему короткое: «Завольского «приняли» в аэропорту — твоих рук дело?» и несколько минут жду, что он хотя бы прочитает сообщение.
— Привет, веселя вдовушка, — как снег на голову, на стул напротив меня садится кислая рожа Наратова.
Если бы не тот факт, что я должна выманить у этой козлины завещание моего оцта, а потом ритуально поджарить его в имя Новака, я бы прямо сейчас вызвала полицию и накатала заявление о преследовании. То-то зрелище было — смотреть, как его плющит от страха. Но пока приходится ограничится холодным взглядом.
— Не припоминаю, чтобы предлагала встретиться, — стараюсь держать тон нейтрально-вежливым, но Сергей вряд ли это оценит. — Тем более в месте, где мы у всех на виду.
— Ты обо мне вообще, я смотрю, забыла, — сходу с претензии. Типичный Наратов.
— Если ты вдруг не заметил, я готовлюсь хоронить мужа. Прости, что за всеми этими мелочами забыла чмокнуть тебе в лобик перед сном.
— Ой, да кому ты чешешь! Готовится она. Страдает, убивается. Еще скажи, что каждую ночь льешь слезы в подушку.
— Ты не мог бы оставить меня одну? — Маловероятно, что он прислушается, но попытаться стоит. Мне нужно держать Сергея на коротком поводке, но делать это лучше всего так, чтобы он думал, что дела обстоят ровно наоборот. Мой сдержанный тон и попытка уйти от конфликта как раз должны убедить его в этом. — Наш план в силе, ничего не отменяется, только немного откладывается.
— Папаша Андрея вернулся. — Он переклоняется ко мне через стол и неприятно дышит в лицо каким-то супер-терпким ополаскивателем для рта. — Что ты с этим собираешься делать, вдовушка, ну?
Значит, новость как минимум не минутной свежести, раз Сергей уже в курсе. Как только отделаюсь от этой бородатой истерички — позвоню Катерине и сделаю ей внушение, что о таких новостях меня нужно ставить в известность даже посреди ночи.
— Ты не мог бы… — Отклоняюсь назад, чтобы перестать дышать с ним одним воздухом. С трудом, но все же выдавливаю из себя подобие извиняющегося смущения, и «объясняю»: — У меня до сих пор не проходит токсикоз, а у тебя очень… крепкий парфюм.
— Надо же, какие мы нежные. — Он кривится, медлит, но все-таки отваливается обратно на спинку стула. — Тебе не кажется, что пока ты медлишь и ждешь удобный случай, ситуация становится все хуевее и хуевее с каждым днем? Папашка Андрея вернулся, через пару дней он выйдет на свободу и пинками под зад выгонит тебя из офиса. И что тогда, блядь?!