Солдаты
Шрифт:
было от этого неловко, и они все время пытались расположить детей к себе.
– - Иди, иди же сюда! Ты, грязноносый! Брось мамалыгу-то, иди, я тебе
чего дам!
– - манил Ванин к себе чумазого мальчонку, зажавшего в смуглом
кулаке кусок остывшей мамалыги. Малец не решился подойти сам, но и нe
убежал, когда Сeнька приблизился к нему. Разведчик поднял eго на руки и
понес.-- Что ж ты дрожишь так?.. Я не трону тебя... Понимаешь?..
– - Ну штиу...--
зверек.
– - Ничего. Поймут скоро и не будут говорить "нушти", -- задумчиво
сказал Шахаев, глядя на худого ребенка.
– - На вот, поешь,-- поощрял Ванин, всовывая в руку мальчика ломоть
хлеба и неведомо где добытую им плитку шоколада.-- А мамалыгу брось. Скучная
это еда...
Видя вокруг добрые, сочувственные лица, хлопец взял хлеб и шоколад.
Сенька опустил его на землю, и он с пронзительно счастливым визгом помчался
назад, где, сбившись в плотную кучку, ждали его приятели, такие же грязные
оборвыши.
– - Бедный народ румыны,-- выдохнул Пинчук.
– - Что-то и зла на них нет,-- вдруг признался Сeнька.-- Вот воюют
против нас, а зла нет...
Он посмотрел на товарищей, не осуждают ли они его слова. Понял, что
нет, не осуждают.
Взрослое население появлялось на улице редко, так что солдатам не
удавалось поговорить с румынами. Солдаты осматривали издали дома, постройки,
делали критические замечания и заключения. Петр Тарасович успел приметить,
что у большинства домов над крышами не видно труб, которые по обыкновению
маячат над хатами. Это обстоятельство неожиданно вызвало горячий спор.
Молодой разведчик Никита Пилюгин, еще дома от своего отца наслушавшийся
о загранице невесть каких чудес, склонен был утверждать, что трубы эти
румынским крестьянам вовсе не нужны.
– - Это почему же?
– - спросил Сенька, сердито глянув на Никиту.
– - А зачем они им, трубы эти? У румын, должно, во дворе отдельные кухни
стоят. Там они пекут и варят...
– - А твоя дурная голова варит що чи ни?
– - полюбопытствовал Пинчук.--
Зимой що ж они, в холодной хате живут?.. Не знаешь, так помалкивай,--
наставительно закончил Петр Тарасович.
– - Надо выяснить, почему труб нету. Интересно же!
– - сказал Сенька. Он
хоть в душе и соглашался со словами Пинчука, но со своими выводами не
спешил. Старый разведчик, Семен любил оперировать фактами. С разрешения
Забарова он пробежал по нескольким дворам и нигде кухонь не обнаружил.
Вернувшись, коротко объявил Никите:
– - У тебя в голове, Пилюгин, максимум пять извилин. Это я
говорю. Нe обижайся!
Шахаев шагал впереди, рядом с Забаровым, прислушиваясь к солдатскому
спору. Он еще не совсем оправился после тяжелого ранения, быстро уставал. Но
на неоднократные просьбы Пинчука и Забарова сесть в бричку отвечал
решительным отказом. Ему не хотелось выдавать свою слабость. Теперь же,
прислушиваясь к разговору бойцов, он будто и вовсе не чувствовал усталости.
Али Каримов, с его вечно удивленными карими глазами, засыпал парторга
вопросами, и Шахаеву нравилось отвечать на них.
– - А какой теперь тут будет власть?
– - спросил Али.-- Советский или еще
какой?
– - Народ сам решит, Каримыч,-- ответил Шахаев.-- А чтобы он правильно
решил, мы с вами должны вести себя тут хорошо. От нас много зависит,
Каримыч. Понял?
– - Понял...-- не совсем уверенно сказал Каримов. Шахаев продолжал:
– - Ведь им о нас столько страстей-мордастей наговорили!.. И вот пусть
теперь убедятся сами, что все это -- неправда.
За селом разведчики увидели цыганский табор. Цыгане вели себя
совершенно по-иному. До этих вольных степных людей, очевидно, не доходила
антисоветская пропаганда, и они не боялись русских солдат. Черная рать голых
цыганят и полуголых цыганок ринулась на колонну. Слово "дай", произносимое
на десятке наречий, сливалось в один оглушающий, гортанный гул. Когда
разведчики прошли вперед, цыгане начали осаждать следующую колонну. Должно
быть, они уже успели убедиться в добросердечии русских бойцов.
– - Вот это да!
– - пробормотал Сенька, вытирая потный лоб. Ему, лихому
вояке, было стыдно за минутную робость, которую он испытал при виде
устремившейся на них шумной толпы.-- Их бы только в психическую атаку
посылать...
Впереди и по бокам виднелись холмы, покрытые лесами, фруктовыми садами
и виноградниками.
– - Земля богатая тут. А люди живут бедно,-- обращаясь к Акиму, снова
промолвил Пинчук, жадно глядя на окружавшую его местность.
– - Откуда же быть им богатыми,-- тихо проговорил Аким.-- Ты только
послушай, Тарасыч, сколько видела и пережила эта маленькая несчастная
страна!
Ванин, услышав эти Акимовы слона, приблизился и молча пошел рядом с
Пинчуком и Ерофеенко: Сенька уже привык к тому, что его дружок Аким всегда
расскажет что-нибудь новое, для него, Ванина, неизвестное. Сейчас из слов
Ерофеенко Семен впервые узнал о печальной истории земли, по которой