Солдаты
Шрифт:
родные домики пограничников. Смуглое лицо офицера было задумчиво-строгим.
Увидев разведчиков, он помахал им рукой, крикнул:
– - Уходим, значит, ребята!..
– - Уходим, товарищ старший лейтенант!
– - за всех ответил Шахаев.
– - Ну, счастливого пути!
– - И вам тоже!
Аким посмотрел на Наташу.
– - Что с тобой? Ты что это вздумала? Вот дуреха!..-- испугался он.
Наташа плакала. Она ничего не ответила ему. Только быстро смахнула
рукой капельки
Наглядевшись вволю на землю за рекой, солдаты зашагали к городу. К тому
времени с ними поравнялась голова колонны стрелкового полка, в котором
служил их бывший командир. Марченко скакал на буланом жеребце. Он не
подъехал к разведчикам, хотя и видел их. Лишь остановил долгий вопрошающий
взгляд на Наташе, потом злобно пришпорил коня и галопом помчался вперед,
обгоняя колонну.
Ванин был немного огорчен. Разведчик привык все время идти впереди, а
на этот раз их обогнали и первыми форсировали Прут другие. Однако Семен
успокаивал себя тем, что может без всяких помех -- в бою не до этого --
осмотреть и оценить по-настоящему все, что увидит в этот день в незнакомой
стране. Ордена и медали его сияли, надраенные накануне особенно старательно.
Ванин шел выпятив грудь; вид у него был петушиный, задиристый, вся его
складная фигура выражала сознание собственного достоинства и силы. Он
поминутно оглядывал себя, смахивая с гимнастерки и шаровар малейшие соринки.
Заметив, что хлястик на Кузьмичовой шинели, как всегда, висит на одной
пуговице, заставил старика спрятать шинель в повозке, под солому.
– - Позоришь ты нас, Кузьмич!
– - Ты что, стало быть, на парад собрался?
– - проворчал кровно обиженный
ездовой.-- По своей земле сам, бывало, хаживал без ремня, грудь нараспашку,
а тут ишь -- вырядился!..
– - "Вырядился",-- передразнил Ванин, почуяв в словах Кузьмина какую-то
обидную для себя правду.-- Нe в том дело, Кузьмич. Ведь мы с тобой сейчас
вроде дипломатов. А дипломату ходить с оторванным хлястиком не положено.
Старый человек, а не понимаешь такой важной сути...
К радости Сеньки, его неожиданно поддержал Шахаев:
– - Правильно, Ванин.
Кузьмич, однако, не сдавался:
– - А откуда нам взять красивый-то внешний вид? Мы сотни верст вон по
какой грязюке прошли. А кое-где и на животах пришлось ползти...
– - Но ведь Сенька-то и другие разведчики сумела привести себя в
порядок.
Кузьмич замолчал.
Ближе к городу все чаще стали попадаться местные жители. Мужчины и
ребятишки были в высоких остроконечных шапках и в узких, плотно обтягивавших
тонкие ноги, самотканых
особенно же Пинчуку, не любившему ничего тесного.
– - Обычай у них такой, фасон,-- сказал новенький разведчик Никита
Пилюгин.
– - Какой там фасон! Бедность заставляет такие брюки носить. Я колысь
тоже такие таскал, потому как других не было,-- высказался Петр Тарасович и,
утвердившись в своей мысли, добавил: -- Посмотри, яки мослы из-под штанов
выпирают! Жалко глядеть...
Пинчук осматривал все вокруг жадно и придирчиво. Ему не терпелось
поговорить с встречными румынами. Он пробовал это делать, но неизменно
получал в ответ одно и то же:
– - Ну штиу русеште*.
* Не понимаю по-русски (рум.).
Петр Тарасович понимал значение этих слов, но только ими да еще
двумя-тремя фразами и ограничивались его познания румынского языка. Он
пожалел, что рядом с ним нет Бокулея: вот с его помощью можно было бы
поговорить с местным населением и выяснить, что к чему. Пинчук всматривался
в колонну, не видать ли где капитана Гурова с Бокулеем.
По обеим сторонам дороги навстречу колонне шли румынские
женщины-крестьянки в широких, сборчатых юбках. Многие несли на головах
большие плетеные корзины с семенной картошкой. Корзины эти ловко держались
на их макушках, вызывая искреннее удивление у советских солдат.
У крайних домов разведчикам встретилась вышедшая из церкви процессия.
Впереди шагал поп и пел. Пела и толпа, следовавшая за попом. Солдаты
свернули влево, уступая дорогу. Ванин внимательно и удивленно глядел на
процессию. Чем-то непонятным повеяло от нее на советского солдата, и Сенька
особенно остро почувствовал, что он находится на чужой земле и что его
окружает сейчас совершенно иной, словно вернувшийся из далекого прошлого
мир. Растерянно мигая светлыми ресницами, разведчик с недоумением слушал
грустное пение.
Город был пустынен. Изредка промелькнут две-три человеческие фигуры и
скроются за высокими воротами. На маленькой замусоренной городской площади
красовался балаган. Возле него никого не было. Только тощая пестрая собака
обнюхивала что-то.
Колонна миновала город, прошла еще километра два и вступила в большое
румынское село. Жители села вели себя сперва сдержанно. На улице появлялись
лишь ребятишки. Они смотрели своими большими черными глазами на советских
солдат молча, настороженно, с неудержимым любопытством, но боялись. Солдатам