Солдаты
Шрифт:
приказал быстро запрягать: предстояло перебраться в другой пункт.
Старый Янош стоял у своих ворот и на прощание махал вслед Кузьмичовой
повозке своей шляпой.
– - Ишь як подружились вы с ним за одну ночь, -- заметил Петр Тарасович,
устраиваясь на повозке Кузьмича рядом с молодым разведчиком.
– - А мне и не
пришлось побалакать с хозяином, -- добавил он с сожалением.
Идя по чужой земле, Пинчук пытливо наблюдал, что творится на ней, как
живут
местными жителями, больше крестьянами, он подолгу с ними беседовал, при этом
всегда испытывая непреодолимое желание научить их всех уму-разуму, наставить
на путь истинный, подсказать правильную дорогу. Иногда он увлекался
настолько, что Шахаеву приходилось останавливать не в меру расходившегося
"голову колгоспу". Петр Тарасович, например, никак не мог согласиться и
примириться с тем, что почти вся земля в Румынии засевается кукурузой, а не
пшеницей или житом. Он, конечно, понимал, что для румынского
крестьянина-единоличника посев пшеницы связан с большим риском. На подобный
риск могут отважиться разве только помещики да кулаки. Случись засуха (а она
частенько наведывается в эту бедную страну) -- пшеница не уродится, и мужик
останется с семьей без куска хлеба, ему никто не поможет. Кукуруза же давала
урожай в любой год и гарантировала крестьянина по крайней мере от голодной
смерти. Пинчук это знал, и все-таки его хозяйственная душа была возмущена
таким обстоятельством.
– - Колгосп вам надо организовывать!
– - решительно высказался он однажды
еще в беседе с Александру Бокулеем.
– - Трэба вместе робыть, сообща. Берите
всю землю в свои руки и организуйте колгосп. Тогда не будете бояться сеять
пшеницу и жито!
Петр Тарасович заходил так далеко, что высказывал уже Бокулею свои
соображения насчет того, с чего бы он, Пинчук, мог начать строительств
артели в селе Гарманешти.
– - Поначалу -- кооперация, як полагается. А там -- и колгосп.
Он даже раздобыл в политотделе дивизии брошюру "О кооперации" В. И.
Ленина и с помощью Шахаева да Акима разъяснил содержание этого исторического
документа румыну.
Александру Бокулей всегда слушал Пинчука с большим вниманием, однако из
слов Тарасовича понимал далеко не все. Пинчук видел это и, чтобы успокоить
себя, говорил свое обычное:
– - Поймут колысь...
Кое-что нравилось Петру Тарасовичу в этой стране. Дороги, например, да
виноградники. Ему казалось, что и в его колхозе можно заняться
культивированием винограда. Мысль эта вскоре перешла в крепкое убеждение. Но
Пинчук решил отложить
"Нe смогут зараз", -- подумал он про своих односельчан и шумно
вздохнул.
...Кузьмич погонял лошадей, а сам тихо чему-то улыбался. Впрочем, хитро
глянувший на него старшина знал чему. У Кузьмича -- большая радость. Он
вчера разговаривал с начальником политотдела, который пообещал сразу же
после войны отпустить сибиряка домой вместе с парой его лошадей. Рассказывая
по возвращении из политотдела о своей беседе с полковником, Кузьмич с
удовольствием повторял каждое слово начподива.
– - Так и сказал: га-ран-тирую! С конягами возвернешься -- были бы, мол,
живы. Вот, язви тя в корень, дела-то какие! Ну ж и доброй души человек, я
тебе скажу. Век не забуду его.
Было хорошо наблюдать, как радуется этот пожилой человек, как молодеет
у всех на глазах.
– - У него румын тот сидел, как его... Мукершану, кажись, по фамилии-то.
И то полковник принял меня. Вот какой он человек!
– - продолжал Кузьмич,
которому, похоже, доставляло большое удовольствие вспоминать о своем
разговоре с начальником политотдела.
– - Таких, як наш полковник Демин, мабуть мало, -- подтвердил Пинчук.
2
...Всплеск воды возле парторга услышал плывший рядом с Шахаевым Никита
Пилюгин.
– - Что с вами, товарищ старший сержант?
– - испуганно крикнул он.
Шахаев хотел ответить, но не смог. В глазах парторга качалась зыбкая,
красноватая муть. Он тонул. Сильная длинная рука Никиты обхватила его.
– - Ложитесь ко мне на спину, товарищ старший сержант, -- услышал Шахаев
глухой, сдавленный волнением голос солдата и тотчас же почувствовал под
собой длинное, упругое, все из тугого сплетения мускулов, тело. Никита плыл
легко и быстро, будто на нем вовсе не было никакого груза.
Часто в горах, углубившись в неведомые ущелья, разведчики испытывали
чувство оторванности от всего остального мира. Сейчас, ночью, в холодных
волнах чужой реки это чувство было еще более острым. Оно усиливалось тем,
что неизвестно было, как встретит их затаившийся противоположный берег,
который был страшен в своем зловещем, коварном молчании.
– - Аким, ты вроде очки потерял, -- попытался пошутить Ванин. Но шутка
не получилась. Сам мастер шутки понял это и больше уже не открывал рта
вплоть до правого берега.
Дождь хлестал еще озлобленнее. Темнота сгустилась. Правее от