Солдаты
Шрифт:
очень надежни...
– - Известное дело -- капиталисты! И какого дьявола ты только на меня
накричал!
– - в свою очередь ощетинился Кузьмич, выплевывая левый ус.
– - А потому и шумлю я на тэбэ, що не нам говорить про войну, -- горько
и тяжко вздохнул Петр.
– - Мы против войны повынни говорить...
– - Ну, а я об чем толкую!
– - А ты вроде злякався, слезу пустыв, -- уже примирительно сказал
Пинчук, подавая Кузьмину кисет.
– -
голову пришла, вот я и сказал. Ведь никак они нам не дают, товарищ сержант,
мирно-то пожить. Вот в чем загвоздка! -- Кузьмич свернул папироску,
помусолил ее, нагнулся к тлевшему в руках Пинчука фитилю от кресала.
Разогнувшись, подытожил: -- Не любят нас капиталисты проклятые!
– - То правда, -- живо согласился Пинчук.
– - Не правляться мироедам наши
успехи. Як же: подывыться их народ на радянську державу, дэ простый люд
хазяйнуе та и живет краще, -- завыдкы визьмуть. Скажуть: "А мыто що
дывымось! Давайте возьмем в руки оружию та всих, як есть, своих капиталистив
пид товстый зад!.." -- Пинчук подался всем телом вперед, отставил правую
ногу, показывая, как бы он сделал это сам.
– - Всех к ядреной матери!
– - не вытерпев, подсказал Кузьмич, гневно
помаргивая.
– - От буржуи и не хотят, щоб мы розбагатилы, бояться, що их народ
збунтуеться, на нас дывлячысь. Тильки ничого воны бильш нэ можуть зробыты.
Все одно колысь збунтуеться их народ. До того дило йде...
По улице с оглушительным треском промчался мотоциклист, направляясь к
штабу.
– - Вже пятый за день, а мабуть, шестой. Не помню уж.
– - Из штаба армии, должно. Пакет какой-нибудь срочный генералу привез,
– - высказал свое предположение Кузьмич, провожая взглядом удаляющегося
мотоциклиста.
– - А в штабе-то день и ночь не спят...
Солнце вывалилось из-за горизонта, и сирота-хата сразу как будто
помолодела. Даже ее единственный ущербленный глаз засиял.
– - Знаете, товарищ сержант, об чем я ныне кумекал, -- снова заговорил
Кузьмич, затаптывая окурок.
– - Я ведь родом из Сибири, Красноярского краю...
– - Так ты об этом мне десять разив говорил...
– - Нет, об этом не рассказывал. Вот послушай-ка.
Лесов в Сибири, сам знаешь, тьма-тьмущая. На сто держав хватило б! А
вот на твоей Украине их маловато. Ну, я и думаю: а что, если в тайге,
скажем, поставить такой завод, который бы дома делал, а возить эти дома по
железной дороге к тебе на Украину и в другие безлесные места.
– - Кажуть, що таки заводы вже е, Кузьмич, тильки
– - Да ну!
– - ахнул Кузьмич, пораженный, очевидно, тем, что не ему
первому пришла в голову такая мысль.-- Эх, язви их корень! Стало быть, уже
имеются такие заводы?
– - Маемо, Кузьмич, маемо!
– - с гордой улыбкой подтвердил Пинчук, теперь
уже совершенно уверенный в том, что есть у нас такие заводы, словно уж сам
видел их собственными глазами. Потом, побурев лицом, добавил: -- Побачим ли
мы все это своими очами? Ухабистый лежит у нас шлях впереди, Кузьмич.
Перейдя улицу, густо заросшую подорожником и вечной спутницей
запустения -- дымчатой лебедой, или "цыганкой", как ее именовали в этих
местах, Пинчук и Кузьмич приблизились к полуразрушенной мазанке. Перед тем
туда юркнул зачем-то Сенька Ванин. Войдя в помещение, Пинчук увидел его
мирно беседующим с поваром Михаилом Лачугой. На снятой с крючьев двери, при
входе в мазанку, сушились на солнце галушки.
В самой мазанке на большой треноге лежал черный котел, вывороченный
Лачугой из каменки разрушенной бани. Котел и сам повар не блистали чистотой.
Это возмутило Пинчука.
– - Що ж ты сидишь?!
– - закричал он на опешившего Михаила.
– - Подывись,
якый в тэбэ котел! Свиней тильки кормить с цього котла. Дэ твий халат?..
Кузьмич опасливо озирался по сторонам, чувствуя и свою вину в этом
деле: ведь хозяйство-то роты было последнее время в его руках.
– - Я говорил ему на сей счет, -- оправдывался он, гневно посматривая на
помрачневшего Лачугу.
– - Да в разум не берет мои слова. Ты, говорит, мне не
указ. Побывал у генерала, так теперь думает, что уж и сам генерал.
Михаил молча и недобро скалил свой щербатый рот, прощупывая нового
старшину мутноватым взглядом.
– - Не нравлюсь, ищите другого. Я с этим котлом всю хребтину поломал, --
проговорил он.
– - Жалко, що ты голову свою дурацьку не зломав! Ты у мэнэ гляди. А то
таке лекарство пропышу, що вик памятать будэш!
– - Не стращай!
– - А я и не стращаю. Вернусь, проверю. И щоб усе чысто було! Зрозумило?
– - Понятно, -- вяло ответил повар.
– - А ты тэж марш звидциля, ничого дурака валять!
– - бросил старшина
Сеньке и вышел вместе с Кузьмичом во двор.
В мазанке некоторое время стояло неловкое молчание.
– - Что он на меня?
– - кивнул лобастой головой Лачуга в сторону двери.
– - Тож мне начальник великий объявился. Видали мы таких!