Солдаты

Алексеев Михаил Николаевич

от жены и радовался, что она заочно кончает институт. А вот тот,

бездыханный, с красивыми белыми зубами, москвич, замковый первого расчета

ефрейтор Рябов -- лучший запевала в батарее и мастер делать цветные

мундштуки, кажется, единственный сын у матери, -- он должен был на днях

отправиться в военное училище. Рядом с ним, запрокинув назад голову, лежит

подносчик красноармеец Ляпин -- этот из-под Воронежа, тракторист, неутомимый

балагур, мастер на

анекдоты, ему постоянно влетало от командиров за

озорство; мечтал после войны попасть в институт механизации сельского

хозяйства и потом изобрести новый трактор, так как существующие считал

несовершенными и неэкономичными. Неподалеку от Ляпина, будто заснули в

обнимку, два молоденьких офицера -- командиры взводов. "Будущие академики",

как называл их Гунько.

Так, вглядываясь в лица убитых и раненых, Гунько вспоминал все, что

знал о них, и ему не верилось, что это действительность, а не кошмарный сон.

Еще несколько часов тому назад эти люди, неподвижно лежащие сейчас на земле,

были живы и невредимы: писали письма, хлопотали у орудий, поправляли окопы и

блиндажи, спорили, мечтали. Это были подчиненные ему бойцы и офицеры; он

иногда покрикивал на них, иногда хвалил, с ними проводил долгие фронтовые

будни; эти люди были для него дороже и ближе, роднее всего на свете. И вот

теперь многих из них нет. Никто и никогда больше не услышит их голосов...

Между тем из-за Шебекинского леса все выплывали и выплывали караваны

наших штурмовиков.

"Сколько же длится этот бой?" -- подумал Гунько, заметив, что солнце

клонится уже к реке. И вдруг, осознав обстановку, Гунько торжествующе

закричал:

– - А ведь немцы-то не прошли! Не прошли! Не прошли!.. -- повторял он,

неожиданно, поняв, какой великий смысл заложен для него и для всей страны в

этой короткой фразе.

– - Не прошли!..

Гунько посмотрел на свою батарею, точнее, на то, что осталось от нее,

– - разбитые орудия, раненых и мертвых бойцов, разрушенные окопы, -- и

обессиленный опустился на землю, закрыв голову руками.

– - Что с вами, товарищ старший лейтенант?
– - услышал он густой, низкий

голос.

Гунько приподнял голову и увидел Забарова. А по траншее в изодранных

маскхалатах один за другим тянулись остальные разведчики. Они вели пленных.

Гунько хорошо знал Забарова. Федор вместе с Марченко не раз бывал на

батарее.

– - Вот видите, что случилось...
– - как бы извиняясь, сказал Гунько и

торопливо растер горячей ладонью слезы на своих смуглых и грязных щеках.

– - Да, невеселая картина... -- согласился Забаров.
– - А это

ваши?
– - и

он кивнул в сторону догоравших немецких танков, надеясь хоть чем-нибудь

ободрить старшего лейтенанта.

– - Кажется, наши. А впрочем -- не знаю... Тут все поработали. Да это и

не так важно.

Аким -- он был сейчас задумчивый и тихий -- помог Гунько подняться и

посмотрел на него заблестевшими вдруг глазами -- вот так когда-то глядел он

на сержанта Фетисова, колдовавшего в своем блиндаже над миной. Акиму вдруг

захотелось крепко обнять офицера. Губы разведчика шевелились. Казалось, с

них вот-вот сорвутся взволнованные, несвязные слова. Но Аким промолчал и

отошел в сторону.

– - А где вы пропадали?
– - спросил Гунько.

– - Отбивались от немцев, -- ответил Забаров.

– - Ну и как, отбились?

– - На сегодня -- да. Правее, говорят, немец потеснил наших, а тут --

нет. Вот ведем пленных к генералу. Гитлеровцы образца тысяча девятьсот сорок

третьего года. Полюбуйтесь!

Разведчики присоединились к артиллеристам, помогли им вновь перевязать

раненых. И только после того, как раненые немного успокоились, Гунько

приблизился к немцам.

– - Ком... ком!.. Шнель, говорю!
– - Ванин подтолкнул вперед пленных

немцев. Гитлеровцы затравленно озирались, послушно исполняя Сенькины

приказания.

– - Только трех живых и нашли. А остальные все дохлые, -- сообщил Ванин.

Гунько долго сверлил глазами стоявшего впереди немца и вдруг

размахнулся, чтобы ударить его, но тут же почему-то опустил руку.

– - Аким, -- позвал Сенька своего друга. -- У меня для тебя подарок

есть, -- и, порывшись в кармане, он вынул оттуда очки с блестящей золотой

оправой.
– - Получай, друже, да благодари своего верного приятеля, Семена

Прокофьевича. Я вон у того, который без пилотки, одолжил...

Аким внимательно посмотрел на Сеньку, повертел очки в руках, похвалил

их и вернул немцу.

– - Вот сердобольная интеллигенция!.. Для тебя же старался. Ведь свои-то

ты потерял, а без очков, поди, ни черта не видишь!
– - набросился на него

Ванин.
– - Попался бы ты им!..

– - Так мы ж не фашисты,-- возразил Аким. Не знал он, какую великую

обиду причинил Сеньке, отказавшись от его подарка. -- Их этому учили --

чтобы грабить, убивать... Такая у них война... Как ты этого не можешь

понять, Семен!..

– - Не фашисты мы -- это да...
– - невнятно бормотал Ванин.

Но кругом него лежали убитые бойцы из батареи Гунько, все они полегли