Солдаты
Шрифт:
от жены и радовался, что она заочно кончает институт. А вот тот,
бездыханный, с красивыми белыми зубами, москвич, замковый первого расчета
ефрейтор Рябов -- лучший запевала в батарее и мастер делать цветные
мундштуки, кажется, единственный сын у матери, -- он должен был на днях
отправиться в военное училище. Рядом с ним, запрокинув назад голову, лежит
подносчик красноармеец Ляпин -- этот из-под Воронежа, тракторист, неутомимый
балагур, мастер на
озорство; мечтал после войны попасть в институт механизации сельского
хозяйства и потом изобрести новый трактор, так как существующие считал
несовершенными и неэкономичными. Неподалеку от Ляпина, будто заснули в
обнимку, два молоденьких офицера -- командиры взводов. "Будущие академики",
как называл их Гунько.
Так, вглядываясь в лица убитых и раненых, Гунько вспоминал все, что
знал о них, и ему не верилось, что это действительность, а не кошмарный сон.
Еще несколько часов тому назад эти люди, неподвижно лежащие сейчас на земле,
были живы и невредимы: писали письма, хлопотали у орудий, поправляли окопы и
блиндажи, спорили, мечтали. Это были подчиненные ему бойцы и офицеры; он
иногда покрикивал на них, иногда хвалил, с ними проводил долгие фронтовые
будни; эти люди были для него дороже и ближе, роднее всего на свете. И вот
теперь многих из них нет. Никто и никогда больше не услышит их голосов...
Между тем из-за Шебекинского леса все выплывали и выплывали караваны
наших штурмовиков.
"Сколько же длится этот бой?" -- подумал Гунько, заметив, что солнце
клонится уже к реке. И вдруг, осознав обстановку, Гунько торжествующе
закричал:
– - А ведь немцы-то не прошли! Не прошли! Не прошли!.. -- повторял он,
неожиданно, поняв, какой великий смысл заложен для него и для всей страны в
этой короткой фразе.
– - Не прошли!..
Гунько посмотрел на свою батарею, точнее, на то, что осталось от нее,
– - разбитые орудия, раненых и мертвых бойцов, разрушенные окопы, -- и
обессиленный опустился на землю, закрыв голову руками.
– - Что с вами, товарищ старший лейтенант?
– - услышал он густой, низкий
голос.
Гунько приподнял голову и увидел Забарова. А по траншее в изодранных
маскхалатах один за другим тянулись остальные разведчики. Они вели пленных.
Гунько хорошо знал Забарова. Федор вместе с Марченко не раз бывал на
батарее.
– - Вот видите, что случилось...
– - как бы извиняясь, сказал Гунько и
торопливо растер горячей ладонью слезы на своих смуглых и грязных щеках.
– - Да, невеселая картина... -- согласился Забаров.
– - А это
– - и
он кивнул в сторону догоравших немецких танков, надеясь хоть чем-нибудь
ободрить старшего лейтенанта.
– - Кажется, наши. А впрочем -- не знаю... Тут все поработали. Да это и
не так важно.
Аким -- он был сейчас задумчивый и тихий -- помог Гунько подняться и
посмотрел на него заблестевшими вдруг глазами -- вот так когда-то глядел он
на сержанта Фетисова, колдовавшего в своем блиндаже над миной. Акиму вдруг
захотелось крепко обнять офицера. Губы разведчика шевелились. Казалось, с
них вот-вот сорвутся взволнованные, несвязные слова. Но Аким промолчал и
отошел в сторону.
– - А где вы пропадали?
– - спросил Гунько.
– - Отбивались от немцев, -- ответил Забаров.
– - Ну и как, отбились?
– - На сегодня -- да. Правее, говорят, немец потеснил наших, а тут --
нет. Вот ведем пленных к генералу. Гитлеровцы образца тысяча девятьсот сорок
третьего года. Полюбуйтесь!
Разведчики присоединились к артиллеристам, помогли им вновь перевязать
раненых. И только после того, как раненые немного успокоились, Гунько
приблизился к немцам.
– - Ком... ком!.. Шнель, говорю!
– - Ванин подтолкнул вперед пленных
немцев. Гитлеровцы затравленно озирались, послушно исполняя Сенькины
приказания.
– - Только трех живых и нашли. А остальные все дохлые, -- сообщил Ванин.
Гунько долго сверлил глазами стоявшего впереди немца и вдруг
размахнулся, чтобы ударить его, но тут же почему-то опустил руку.
– - Аким, -- позвал Сенька своего друга. -- У меня для тебя подарок
есть, -- и, порывшись в кармане, он вынул оттуда очки с блестящей золотой
оправой.
– - Получай, друже, да благодари своего верного приятеля, Семена
Прокофьевича. Я вон у того, который без пилотки, одолжил...
Аким внимательно посмотрел на Сеньку, повертел очки в руках, похвалил
их и вернул немцу.
– - Вот сердобольная интеллигенция!.. Для тебя же старался. Ведь свои-то
ты потерял, а без очков, поди, ни черта не видишь!
– - набросился на него
Ванин.
– - Попался бы ты им!..
– - Так мы ж не фашисты,-- возразил Аким. Не знал он, какую великую
обиду причинил Сеньке, отказавшись от его подарка. -- Их этому учили --
чтобы грабить, убивать... Такая у них война... Как ты этого не можешь
понять, Семен!..
– - Не фашисты мы -- это да...
– - невнятно бормотал Ванин.
Но кругом него лежали убитые бойцы из батареи Гунько, все они полегли