Солдаты
Шрифт:
гражданское) медленно плыла над брустверами траншей. Акима окрикивали. Он
смущался, наскакивал на какие-то ящики, падал.
– - Скоро, что ли, будет конец этим траншеям?
– - ворчал Ванин, обращаясь
к шедшему впереди него Уварову. Но тот промолчал. Это еще больше
раздосадовало Сеньку.-- И что ты молчишь все время?
– - в сердцах сказал ему
Ванин. Не любил он людей неразговорчивых и, как говорил Пинчук, "сумных".
Сенька нередко философствовал
Будто все знает, да не хочет зря языком трепать. А раскуси такого -- просто
язык у него еловый.
– - И заключил: -- Не люблю молчунов".
Обыкновенно в таких случаях Сенька искал сочувствия у Акима. Тот, чтобы
нe обидеть Ванина, часто соглашался с ним. В конце концов, Сенька был в
известной степени прав. На войне люди часто искали свой отдых в веселой
болтовне. Не о смерти же им думать, когда она и так всем глаза намозолила.
Как хорошо, если в вашем отделении заведется такой неутомимый весельчак,
вроде Сеньки! Он в горькую минуту заменит вам и письмо от родных, и
политбеседу, и даже такую драгоценность, как табак.
Но сейчас Аким заступился за сапера:
– - Собственно, ты зря, Семен, ворчишь на Уварова. Яков, должно быть,
толковый парень. Не пошлют же на такую операцию плохого солдата. Только
Уваров еще не привык к нам.
Траншея изгибалась, вела, вела, вела. Все слышнее были выстрелы. От
реки повеяло сырой прохладой. Пули свистели над головами, с шипением
шлепались в песок и сворачивались там в горячие свинцовые комочки. Где-то,
далеко за Донцом, ухнуло орудие. В ту же минуту "ш-ш-ш-ш" и трах!.. Теплая
сухая волна охватила Акима, сорвала с головы малахай. Ерофеенко со всего
размаха упал на дно траншеи. Уткнувшись в холодную, сырую землю, ждал
второго разрыва. Оглушительный треск прокатился над самым бруствером. Аким
почувствовал боль в позвоночнике и испугался -- неужели ранен? Боец забыл,
что на нем лежал мешок с грузом.
Вскочил на ноги, инстинктивно ощупал очки -- целы! Кто-то рядом
отчаянно бранился. Аким оглянулся. Перед ним стоял низкорослый человек в
фуфайке, с широким лицом, заляпанным грязью. Он стоял на цыпочках и совал
под нос Акиму дуло парабеллума.
– - Что ты тут шляешься? Демаскируешь оборону, разгильдяй!
Аким ничего не понимал. Согбенный своей ношей, он смотрел на человека с
удивлением и не знал, что делать. Но неизвестный начальник,-- а в том, что
это был начальник, Аким не сомневался,-- почему-то быстро остыл и спокойно
удалился в свой блиндаж.
– - Носит вас тут...-- услышали
– - Кто это у вас такой крикливый?
– - спросил Ванин бойца, стоявшего у
станкового пулемета, накрытого плащ-палаткой.
– - Старшина роты Фетисов. Он вовсе нe крикливый. А человек настоящий --
не любит беспорядков.
Старшина на минуту показал голову из блиндажа, кому-то погрозил кулаком
и снова исчез.
– - Трус он настоящий, твой старшина,-- злобно выругался Сенька.
Недалеко от берега, там, где скрещивалось несколько траншей, стояли
Марченко, Шахаев и Яков Уваров. В траншее было темно. Марченко с трудом
читал надписи на указателях: "БО" -- боевое охранение. Навстречу шел
какой-то боец в старой, измазанной в глине шинели.
– - Посыльный от командира взвода,-- отрекомендовался он и попросил
следовать за ним.
Разведчики спустились к реке, в прибрежные заросли, где их уже ожидали
саперы с тремя рыбачьими лодками.
Было одиннадцать часов ночи. Огромная туча, выползшая из-за
Шебекинского урочища, закрыла луну. Над головами разведчиков скрещивались и
рвали темную ткань неба пунктиры трассирующих пуль. Ни на минуту не угасали
трепетные зарницы. В наступившей темноте немцы вели себя беспокойней.
– - Вот сейчас в самый раз бы идти. Темень-то какая! -- проговорил
Ванин.
– - Время еще не подошло. Баталин ждет условленного часа,-- сказал
Марченко.
– - A может, позвонить ему и попросить, чтобы начинал сейчас? --
предложил Шахаев.
– - Зачем же это? Он знает свое время,-- возразил лейтенант,
всматриваясь в темноту своими зоркими, рысьими глазами.
Аким прислушивался к разговору разведчиков, а сам нетерпеливо ходил и
ходил по траншее, поминутно посматривая на светящийся циферблат часов. Время
тянулось нестерпимо долго. Скорее бы, скорее!.. Хоть бы Сенька подошел, что
ли, к нему да заговорил... Но нет. Ванин неподвижно стоял в стороне и думал
о чем-то своем. Кто знает, какие мысли теснились в его озорной голове в
такой час! Аким отыскал глазами широченную фигуру Пинчука. Тот тыкал вверх
кулаком, что-то говорил Шахаеву. Аким тоже посмотрел вверх и -- вздрогнул:
из-за уплывающей тучи кособоко и нахально вывалился серп луны...
И когда загремели первые залпы наших батарей, молодой, будто умытый,
месяц, расставшись с тучей, вырвался на простор и озорным, веселым парубком
побежал меж мерцающих звезд, заливая землю зеленовато-ярким светом. Донец