Солдаты
Шрифт:
думая о Сенькиных словах, он вдруг почувствовал прилив светлой, освежающей
душу радости и подумал, что подобное он уже испытал однажды при каких-то
других обстоятельствах. В конце концов вспомнил, как и где это было. Еще до
войны, вернувшись как-то из Харькова, он встретился с Наташей после долгой
разлуки. Они гуляли тогда по степи до самого заката. Уходя, он оглянулся на
подругу. Наташа стояла на прежнем месте, на одном уровне с уплывающим за
горизонт
пылали в красных закатных лучах, как костер. И вот тогда-то, ощутив праздник
в своем сердце, Аким понял, как хорошо любить и быть любимым. И все
радостное, счастливое в своей жизни он неизменно связывал с дорогим образом
этой девушки.
"А сейчас, наверное, село уже освобождено. Как она? Где теперь?.." --
подумал он с тревогой и легкой грустью.
Аким стоял у реки и всматривался в ее помутневшие воды, взбаламученные
бомбами и снарядами. Вдоль всего берега, насколько охватывал глаз, виднелись
грязно-желтые остовы немецких танков. Их было очень много. Такого количества
разгромленных немецких машин Аким не видел со времен Сталинграда. Как стадо
слонов, пригнанных на водопой, танки уткнулись длинными стволами в воду.
Одни стояли на берегу, другие, словно разморенные жарой, по самые башни
заползли в реку, и от них по воде расплывались маслянисто-фиолетовые пятна,
третьи распластались на суше, расстелив позади себя порванные гусеницы.
Вернулся Пинчук и приказал Кузьмичу выбираться на дорогу. Петр узнал,
где должен располагаться КП дивизии, и теперь направлялся туда.
Сенька и Аким пошли искать остальных бойцов роты.
В полдень они догнали разведчиков, двигавшихся впереди наступающих
частей дивизии.
– - А знаете, товарищи, мы с Камушкиным побывали у деда Силантия. Не
забыли старика?
– - спросил Шахаев.
– - Что вы говорите?
– - удивился Аким.-- Ну, что он, жив?
– - Жив!.. Стоит на дороге, встречает бойцов!
– - А старушка его жива?
– - Жива. Прослезилась даже, узнав меня.
– - А про мост не спрашивали?
– - Немцы его несколько раз пытались восстановить, но другие советские
подрывники вновь сжигали. Старик привет вам всем передавал. Помнит хорошо,
никого не забыл.
– - Да. Теперь он развернется. Небось уже свой инвентарь собирает.
Разведчики укрывались в подсолнухах, наблюдая за большим селением
Терновая, откуда немцы яростно отстреливались. Но перед вечером они вдруг
замолчали. Разведчики сейчас же обнаружили, что враг отходит. Сообщив об
этом в штаб дивизии, вошли в село. Забежали в маленький домик, стоявший
западной окраине селения, у Харьковского шоссе. На глиняном полу, у самого
порога, лежала молодая женщина, совершенно голая, с растрепанными волосами.
В ее левой груди, под соском, чернело пулевое отверстие. Рядом с ней в луже
крови лежало трое маленьких детей, очевидно сраженных одной короткой
автоматной очередью.
Жестокость врага была настолько бессмысленной и чудовищной, что
разведчики первое время стояли молча.
– - Дикари, дикари...-- сдавленным голосом сказал наконец Аким.--
Дикари...-- повторял он одно это слово, так как другого в эту минуту
придумать не мог.
– - А ты у них очки боялся взять!
– - прохрипел Ванин.-- Эх-х!..
Аким промолчал. Только лицо его налилось кровью -- оно как-то
вытянулось, непривычно построжало. Злорадное, ожесточенное чувство охватило
Сеньку. Ему хотелось говорить обидное и грубое Акиму. Пусть слушает, так ему
и надо! Жалельщик!.. Только не здесь скажет он ему эти слова. Не здесь!..
Разведчики вышли на улицу. Кое-где уже сбивались кучки людей, больше
старики, женщины, дети. Они смотрели на дорогу, изрытую воронками от бомб,
заваленную разбитыми немецкими машинами и повозками. Тихо переговаривались.
Во дворе соседней хаты стояла женщина. Заметив разведчиков, она выронила из
рук коромысло, закричала:
– - Боже ты мой!.. Родименькие!.. Никак, наши?!
– - Свои, свои, конечно!.. Что же соседку-то не похороните?
– - спросил
Марченко.
– - Ночью они ее... Я в погребе сидела. Слышала крик Аннушки... Что они
сделали с ней?
– - Ладно. Потом сама увидишь. Принеси-ка попить.-- Его правая бровь над
усыпанным светлыми крапинками коричневым глазом дергалась от нервного тика
– - Марченко, видавший тысячи трупов, не мог, однако, переносить вида убитой
женщины.
– - Пойдемте в дом. Разве так можно!
– - всплеснула руками женщина. Глаза
ее наполнились слезами.-- Светлые вы наши! Ясны соколы! Дождались мы красна
солнышка!..-- запела она.-- Заходите, заходите, милые... Притомились, чай,
ваши дорогие ноженьки!.. Ильинична! Ильинична!
– - звала она кого-то.--
Вылазь, наши пришли!.. Наши... красноармейцы!..
– - Господи, святитель ты наш!.. Да где?..-- с этими словами из погреба
вылезла худенькая старушка; яркий дневной свет ослепил ее.
Разглядев наконец разведчиков, она приковыляла к Забарову, хотела
осенить его крестным знамением, но, сообразив, что может достать только до