Солдаты
Шрифт:
немцев, они не подпустят его к цистерне. В конце концов родилось одно, может
быть самое правильное, решение.
– - Где ваша хата?
– - спросил он Авдотью.
– - А вон, через два дома отсюда.
– - Ну, спасибо вам, мать!
Через несколько минут Аким находился возле Шахаева и горячо излагал
свой план. Сенька, вернувшийся из поиска, попросил Шахаева:
– - Я пойду вместе с Акимом.
Но Аким холодно заметил:
– - Не нужен мне помощник.
Решено было повторить вариант, примененный когда-то разведчиками при
уничтожении вражеского моста.
Час спустя после встречи с русским солдатом Авдотья услышала в другом
конце селения, где-то на его южной окраине, два гранатных взрыва, за
которыми последовала бешеная автоматная стрельба. Немцы, сидевшие в ee хате,
побросали недоеденных кур, похватали автоматы и выскочили на улицу,
направляясь в сторону перестрелки.
Авдотьин двор опустел. Только огромной тушей чернел бензовоз. Но
недолго было тихо и тут. К хате колхозницы подбежал тот самый красноармеец,
с которым Авдотья встретилась у колодца. Он был без пилотки. Волосы мокрыми
прядями прилипали к высокому лбу. Боец тяжело дышал. Должно быть, до этого
он много и быстро бежал. Поняв, в чем дело, женщина заторопила его:
– - Пали, родной, пали!..
Она даже не подумала, что бензовоз стоит прямо под соломенной крышей ее
хаты.
– - Пали же!..
– - Скорее уходи отсюда, мать!..
Авдотья выскочила из хаты и побежала через улицу. Она уже была далеко
от своего дома, когда раздался взрыв. Мощное пламя плесканулось в черное
небо. По улице, освещенной пожаром, бежали немцы. Потом стрельба началась
где-то совсем близко. Авдотья поняла, что стреляют на ее огороде. Сердце ее
похолодело: "He попался бы, бедненький!"
Аким отбежал в огород и остановился: захотелось еще раз увидеть горящий
бензовоз. Он понял, что совершил непростительную ошибку, но понял слишком
поздно: немцы уже заметили его и теперь охватывали со всех сторон. Он видел
их перебегающие фигуры. "Это -- конец",-- подумал он с необъяснимым
спокойствием. Поднял автомат и с каким-то, не испытываемым ранее злорадным
наслаждением пустил длинную очередь по первым попавшимся ему на глаза
немцам. Двое из них упали, Аким торжествующе крикнул и снова дал очередь.
Враги ответили огнем. Аким кинулся в подсолнухи, задыхаясь от свирепой
ненависти к своим преследователям. Сухие, колючие шляпки больно колотили его
по лицу, царапались, но всего этого Аким не чувствовал. Не слышал он и того,
как над самой его головой вспорхнула стайка воробьев
чириканьем перелетела на другое место, в вишни.
Акиму показалось, что он может спастись. Он углублялся в подсолнухи все
дальше и дальше. Но вот -- тупой удар в спину, что-то сильно рвануло грудную
клетку, и он упал, чувствуя, как гимнастерка наполняется теплой и липкой
жидкостью.
– - Убит,-- просто и в полном сознании прошептал он. Язык его ощутил
соленый вкус крови. Кровь клокотала еще где-то в горле.
– - Обидно...-- вновь прошептал он и, путаясь в мыслях, как в паутине,
хотел понять, отчего же ему обидно, зачем произнес это слово. И, нe найдя
ответа, повторил опять: -- Обидно...
Воробьи снова защебетали где-то рядом, звонко, шумливо. Теперь он
услышал их. Но это длилось недолго. Постепенно щебет воробьев сменился
каким-то новым звуком, похожим на далекий звон колокола, но и этот звук стал
затухать. А потом и вовсе стало тихо.
6
Перед Наташей -- дневник Акима. Боже мой, как знаком ей этот почерк --
мелкий, неторопливый, ровный... "Аким, родной мой, славный мой! Ну почему ты
должен был погибнуть сразу же после нашей встречи? Почему?.. Почему
вражеская пуля щадила тебя, когда меня не было рядом с тобой? Зачем ты ушел
от меня? Ведь ты сказал мне, что все будет хорошо и мы никогда больше не
расстанемся".
Она перевернула еще одну страницу и увидела стихи. Это о них, должно
быть, говорил ей Аким при встрече.
Первую строку Наташа не разобрала. Прочла дальше:
Так почему же я один
Среди родных, среди друзей
Остался жив и невредим?
– - Остался жив и невредим,-- машинально повторила она.
В раздумье вспомнил про тебя,
Увидел море синих слез...
Да, это ты спасла меня
В пучине битв и страшных гроз.
– - Спасла, спасла...-- плечи девушки затряслись, она уронили голову на
дневник. Теперь она плакала, не остерегаясь, что ее услышат разведчики,
которые почему-то нe отходили от ее окон, особенно старшина и тот
светлоглазый. Когда она снова начала читать, строчки запестрели перед еe
глазами. Она разбирала написанное с великим трудом:
Я гордый вызов дал войне
И по-солдатски ее нес.