Солнце больше солнца
Шрифт:
– И чем Евгений Викторович создаст настроение?
– это относилось к Игумнову, который заводил привезённый из дома патефон.
– Песня из кинофильма "Первая перчатка"!
– шутливо-торжественно объявил Евгений Викторович, и палатку заполнил подкупающе-приятный хрипловатый голос Владимира Володина:
Во всём нужна сноровка,
Закалка, тренировка.
Умейте выжидать,
Умейте нападать.
Тютерев воскликнул "Так точно!", налил стаканы коньяком ровно
– Нечего нам неудачи ждать - сразу ка-ак дадим! Уж учения покажут!
Евгений Викторович сказал тоном согласия:
– Иностранные гости поглядят, как мы способны ударить. Поляки, немцы восточные.
Тютерев добавил, хрустко откусив от яблока:
– Китайский главком Чжу Дэ прилетит.
Игумнов произнёс с видом упрямого настояния:
– Я бы пригласил из Западной Германии Аденауэра. Пусть знает, что там будет.
– Ну, это учения, а так ли будет по-настоящему?
– позволил себе скептическую нотку Неделяев.
– Что атомная бомба настоящая, мы сами увидим, - сказал с тяжёлой агрессивностью Игумнов.
– Войска выдержат настоящие ударную волну, световое излучение, радиацию и заражение.
– В какой степени выдержат? Вот главное, - поправил Тютерев, разлил по стаканам оставшийся в бутылке коньяк, который был незамедлительно выпит.
Вновь стали закусывать, Евгений Викторович, чьи низы щёк обмякли заметнее, а всё лицо взялось красниной, сказал:
– Необходимо знать, насколько войска после взрыва будут готовы к применению.
– А могут и не быть?
– кольнул Неделяев, которого терзало, что его книга не была издана и народу неведомо, как он ещё годы и годы назад рассказывал о чудовищных смерчах, о накале воздуха, отчего сгорают леса, деревянные постройки, всё то, что способно гореть.
Игумнов, на лёгком взводе от коньяка, проговорил:
– От ударной волны живую силу укроют окопы. Должны укрыть и от излучения. А радиация сразу не подействует, войска успеют совершить прорыв. Заражение вообще будет потом, факты покажут.
Тютерев, потянувшись к сумке за второй бутылкой, сказал:
– Особо страшного не ожидается, поэтому солдаты будут без спецодежды.
– Чтобы в будущем на неё не тратиться, если они справятся и так!
– с видом пренебрежения произнёс Евгений Викторович.
Продолжая выпивать, есть, говорили, как важно, чтобы побольше людей перенесло испытание взрывом, поэтому местным властям приказано никого не выпускать из района.
– Надо узнать, как переносимость зависит от пола, от возраста, в том числе детского, какие будут болезни, насколько и у кого сохранится трудоспособность. И по этой местной картине войны можно к ней готовиться, - объяснял Игумнов.
Егорыч, чья семья жила в Тоцком, сказал:
– А я всё-таки постараюсь
На это ему ничего не возразили. Местом жительства полковников был посёлок железнодорожной станции Тоцкая, и они считали расстояние от эпицентра достаточным, чтобы их семьи не пострадали.
Егорыч, доедая очередного перепела, высказал, до чего ему жаль "наши места", заказник Бузулукский бор.
Тютерев живо откликнулся:
– В заказник сейчас генералы на охоту катаются, грузовой транспорт в руках. То лосёнка привезли, позавчера - кабана! Нам надо там хоть глухарей пострелять.
Игумнов и Неделяев это одобрили, и он сказал:
– А что музыка молчит? Ну-ка что-нибудь из нашей молодости!
Евгений Викторович выбрал пластинку, хлынула истомная, заводяще страстная мелодия танго, лирический тенор Вадима Козина раскрыл компании объятия далёкой, солнечной и знойной Аргентины, где солнце южное сверкает, как опал. Полковники под музыку задвигали плечами и головами, пробираемые до копчиков жестокой жгучестью куплетов до завершающего:
И вот Марго со мной, как прежде, танцевала.
И муки ада я в тот вечер испытал!
Сверкнул кинжал - Марго к ногам моим упала...
Вот чем закончился большой шикарный бал.
82
Назавтра устроили себе выходной, отправились в Бузулукский бор по проложенной через будущий эпицентр дороге, сначала обогнув военный аэродром, где, помимо других самолётов, были видны тяжёлые четырёхмоторные бомбардировщики Ту-4, в своё время скопированные с американских B-29.
– Вон с такого сбросят, - сказал Игумнов, вынув изо рта мундштучок с папиросой.
Пока доехали до взгорья, откуда открывалась лощина, над которой взорвётся бомба, трижды предъявляли документы на КПП. Дорога стлалась лентой свежего асфальта, она убегала через луг, охватывая справа бетонированный квадрат. Тот, было видно с холма, не оказался целиком белым - ярко белели на сером фоне лишь нанесённый известью крест и полосы по краям, образующие рамку.
Людей на лугу сейчас не было, вороны, галки взлетали над ним. По знаку Тютерева, Егорыч остановил виллис, когда тот поравнялся с площадкой, шум мотора сменился хлопотливым разливом птичьих голосов. Трясогузка с жёлтым брюшком, с длинным тёмно-бурым хвостиком села на капот машины, но тут же улетела, когда пассажиры стали вылезать.
Все четверо направились к площадке, по ней скакали воробьи, синицы, она выступала над землёй на высоту поставленного на торец кирпича. Мужчины взошли на неё и по какому-то одинаковому позыву задрали головы, оглядывая тёплое беззаботно открытое, лишь в лёгких перистых облачках, небо. Никто ничего не сказал. С какой-то щепетильной сосредоточенностью осматривали гладкую площадку, будто силясь понять её назначение. Теперь, когда они стояли на ней, нельзя было увидеть, что широкие полосы извёстки образуют крест.