Солнце больше солнца
Шрифт:
– Мёртвую подобрали?
– чуть морщась, спросил полковник, не вылезая из машины.
Мужик, державший нож в окровавленной руке, присевший на корточки возле овцы, поднял на начальство улыбающееся лицо, сказал ласково:
– На своих ногах стояла, ослепла только.
– Глаза выжгло?
– уточнил Тютерев.
– Не, этого не было, глаза целые, - охотно отвечал колхозник, - только белые полностью.
Другой мужик, тоже с ножом, показал им на внутренности овцы:
– Какие ливера-а! хороши-и!
– Поехали!
– бросил полковник водителю.
У
– Не говорили вам, что это есть нельзя?
– Наоборот сказали - всё, что уцелело, можно есть!
– бойко ответила колхозница.
Вблизи как-то странно, зигзагами, летала стая ворон, вороны уносились вдаль, то взмывали ввысь, то устремлялись к земле, но не садились, как обычно, а ударялись о неё, кувыркались.
Колхозники заметили, что приехавшее начальство озадаченно смотрит на птиц. Один из мужиков, посмеиваясь, сказал:
– Слепые они. Ослепли.
– Ну да, их же отсюда не вывозили, - пробормотал Егорыч.
Когда покинули то, что осталось от Елшанки, Тютерев и Игумнов захотели съездить в бор, где недавно охотились. Деревья на краю леса, метров на двести вглубь, были повалены, обуглились, у других, что за ними, обломало и опалило верхушки; примерно через два километра бор стоял такой, как прежде.
– Ну вот, здесь можно охотиться, как раньше!
– повеселев, сказал Тютерев.
Поехали из бора, и тут путь пересёк ЗИС-5 с военными в кузове, облачёнными в костюмы химзащиты, из кабины выглянул майор, оказавшийся знакомым Тютерева. Машины остановились в метре одна от другой. Майор спросил:
– Чего вас сюда потянуло?
Он пояснил, что командует дозиметристами - измеряют уровень радиационного заражения в намеченных, через определённое расстояние, точках.
– Стрелку чуть не зашкаливает.
– Это опасно?
– Тютерев вытянул голову к майору.
– Сами думайте!
Егорычу было приказано дать газ и на предельной скорости мчаться к лагерю в объезд эпицентра. Полковники обменялись фразами о том, что в бор нанесло радиоактивной пыли.
– Куда и как далеко её ещё нанесло...
– беспокойно обронил Игумнов.
На другой день отпущенные по домам полковники, Егорыч и Неделяев попрощались друг с другом. Маркел Николаевич на попутных машинах вернулся к себе в Савруху.
87
При заходящем солнце он вошёл в свой двор. Из летней кухни, над которой курился дымок, выбежала Поля. Маркел Николаевич тронул её за полные плечи, чмокнул в губы:
– Кончилась моя командировка.
– Вот и хорошо, - тихо порадовалась жена.
– Я себе-то овсяной кисель сварила, а сейчас яичницу сжарю с салом.
Неделяев, не улыбаясь, раздельно спросил:
– Позавчера утром что ты видела в небе?
Поля, припоминая, сказала:
– Туча была, да без грозы.
– Стороной проходила?
– Да нет, вот прямо...
–
– Ты под ней была? что делала?
– почти выкрикнул он.
Жена, не понимая его злого волнения, виновато пробормотала:
– Морковь дёргала.
Он выматерился про себя, пошёл в дом, включил купленный полгода назад радиоприёмник "Москвич", бежевый с чёрным верхом, помещённый в большой комнате на специально прибитую к стене полку. Заиграла бравая музыка, хор исполнял:
Путь далёк у нас с тобою,
Веселей, солдат, гляди!
Вьётся, вьётся знамя полковое,
Командиры впереди.
В приступе мрачного настроения Маркел Николаевич резко убавил звук, вполголоса озлобленно пропел:
Зван с полком на кашу я,
В каше перца до х...я.
В номере "Правды", которую на другой день, 17 сентября, принесла почтальонша, прочитал Сообщение ТАСС:
"В соответствии с планом научно-исследовательских и экспериментальных работ в последние дни в Советском Союзе было проведено испытание одного из видов атомного оружия. Целью испытания было изучение действия атомного взрыва. При испытании получены ценные результаты, которые помогут советским ученым и инженерам успешно решить задачи по защите от атомного нападения".
Маркел Николаевич повторил про себя "по защите", поднял глаза на окно, на миг зажмурился и отчётливо увидел ослепительный горизонтально лежащий диск.
Постаравшись в два-три дня разобраться со служебными делами, которых поднакопилось, пока он отсутствовал, спозаранок сел на свой BMW R75 с люлькой, покатил под тускленьким небом к главному лесничему лесхоза Борисову.
Долго держался утренний туман, была влажной хвоя старых елей, росших вдоль извилистой дороги, мотоцикл подскакивал на древесных корнях, которые пересекали её, проступая из-под земли. Когда открылось поле с домом под шатровой крышей на дальнем краю, над ним так и почувствовался лежащий горизонтально жгучий диск.
Неделяев слез с мотоцикла у закрытых ворот, шагнул в калитку. С крыльца не спеша сошёл Дмитрий Сергеевич в очередном тёмно-зелёном сюртучке - лысоватый, глядел грустно, едва улыбаясь. Гость, пожимая его руку, накрыл её другой ладонью, оба помолчали, прежде чем пройти в дом. В комнате, когда Маркел Николаевич сел на старый кожаный диван, хозяин тоскующе проговорил:
– Никуда вроде не уезжали, а приехали...
– Уж я тебе расскажу, расскажу...
– нервно заспешил Неделяев.
И хотя, казалось, с языка должен бы рвануться поток слов об увиденном атомном взрыве, гость с какой-то неудержимой жадностью заговорил об охоте на перепелов в перезревающих жёлтых хлебах, настойчиво стараясь передать упоительный вкус бытия среди благодатного мира, где в разогретом воздухе, в каждой стрекозе, бабочке, божьей коровке, в каждом шмеле и шершне, в запахах земли и растений цвёл праздник.