Солнце любви
Шрифт:
– Что ж, мотив прозрачен.
– Павел сознался, когда ему были предъявлены веские улики и свидетельства. Дядя боролся за него, как лев, но шесть лет он получил.
– Шесть? В девяностом?
– Господи, я давно его похоронил и поминал как умершего!
– Ладно, с прошлыми несообразностями мы разберемся по своим каналам. Меня интересует настоящее.
– Разве вы не ощущаете связь событий?
– Расскажите про свои ощущения.
– Я видел Павла в четверг после визита
– Как! И вы умолчали?
– Неумышленно. Разве человек в здравом уме может в такое поверить? Я думал (после медицинского пойла), что это привиделось мне во сне. Более того, я его принял за отца.
– Острогорский, вы мне голову морочите?
– По загадочным причинам я очутился в стрессовой ситуации. Правда: он жутко постарел за девять лет, отрастил, как отец, усы и бороду. И — важная деталь — на нем был старый папин костюм.
– Где хранился костюм?
– После похорон тетя раздала вещи отца соседям.
– Кому конкретно?
– Лучше у нее спросить. Подземельному — вполне возможно, он вечно нуждался.
– Выходит, ваш брат жил — предположим, с четверга — у кого-то из соседей. Почему не у родных?
– Насчет дяди не знаю, а на меня он обиделся еще тогда, во время следствия: мне пришлось дать против него показания. Вот наш диалог в четверг вечером. «Ты же умер», — сказал я призраку (отцу — так мне мерещилось во сне). — «Нет, я пришел к тебе».
– И это все? Что вы молчите?
– Я безумно испугался и сказал: «Уйди, мне страшно». — «Мне тоже, — произнес призрак. — Прости». — «За что?» — «За смерть». Я хотел закрыть дверь, но не смог пошевелиться, а он добавил: «И я тебя простил». Страх и странное любопытство боролись во мне. «Как там у вас, в том мире?» — «Не дай Бог тебе туда попасть. Я еще приду». Поверьте, я принял эту фантасмагорию за сон.
– Вы много пьете?
– Да нет же! Напиток был сокрушительный.
– Расшифруйте разговор, как вы его понимаете.
– В свете случившегося так. Брат простил меня за мои показания на следствии и попросил прощения за ложное свидетельство о своей смерти, которое он каким-то образом устроил. И предупредил, что жизнь в зоне (в «том мире») невыносима.
– Предупредил? — тотчас прицепился следователь. — Он считал, вам угрожает арест?
– Ну, знаете! Павел просто ответил на мой вопрос.
– И пришел, как обещал, в ночь субботы?
– Наверное. Меня не было дома.
– И другой брат, двоюродный, опять-таки обеспечил вам алиби. В вашей семье крайне развиты родственные чувства.
– Так объясните же, как профессионал, свое видение происшедшего.
– Не путайте роли: вы мне должны объяснить.
– Я ничего не понимаю!
– Да ну? У вас с убитым
– Он убит в полночь?
– Да, примерно в то же время, что и Подземельный. Тем же способом. А откуда вам известно про время?
– В десять вечера меня предупредили по телефону: если я хочу узнать про убийство, то должен быть дома в полночь.
– Кто? — рявкнул следователь. — Кто предупредил?
– Усвойте наконец! — сорвался и Петр Романович. — Я не подозревал, что брат жив!
– Он звонил?
– Судя по всему, да. Голос как будто знакомый, но мне, конечно, и в голову не пришло, подумал: Ипполит дурачится — и спросил: «Поль, ты?» — «По-французски я», — был ответ. Павел по-французски Поль.
– Какие-то выверты и выкрутасы. нет чтоб прямо объявиться. Дальше!
– Передаю буквально: «У меня орудие убийства, на нем кровь». — «Где?» — «На мертвой голове». Я закричал: «Где?» — «На тротуаре в Копьевском переулке». И все, связь оборвалась.
– Что означает этот бред?
– Не представляю! Я сразу спустился в переулок, но ничего подозрительного.
Следователь перебил:
– У вас призрак проходит сквозь стены и убивает своей мертвой безумной головой! Вы заранее делаете ставку на невменяемость?
– Неужели я произвожу такое впечатление? Нет, мне нужна истина и. как вы верно заметили в прошлый раз, я бы придумал что-нибудь поскладнее.
– Орудие убийства опять не найдено.
– Вот видите! И как значительно, с нажимом он произнес — «на мертвой голове» — тут скрыт глубокий смысл, это иносказание с символическим подтекстом…
– Да будет вам! В брючном кармане убитого обнаружен носовой платок со следами крови.
– А, по-вашему, платком убили!
– Не советую иронизировать.
– Чья кровь? Можно определить?
– Вещдок направлен в лабораторию. Если допустить, что ваш разговор с братом не выдумка, если убрать этот самый символический подтекст и допустить, что за девять лет (инсценировка собственной смерти чего стоит!) он стал прихически сильно уязвим, — то что мы имеем? Павел явился свидетелем или соучастником эпизода с Подземельным, каким-то образом овладел орудием убийства со следами крови.
– На «мертвой голове»!
– Никаких безумных иносказаний! Свидетель явно в стрессе. Вы спрашиваете: «Где?» Перед ним в воображении возникает образ убитого Подземельного, голова в крови — про это он вам и говорит.