Солнечный змей
Шрифт:
– Хаэ-эй! – крикнул он, глядя на широкий пролом в полу. По циновкам, шлёпая широкими плавниками, проворно ползла огромная двуглавая рыба, и из глаз её сочился холодный зелёный свет. «Мертвяк?!» – успел подумать Фрисс, прежде чем тварь оттолкнулась от пола и прыгнула ему на грудь.
На миг зубы сомкнулись на выставленной вперёд руке Речника – и глаза мёртвой твари погасли, а туша повалилась на пол. Холод пробежал от пальцев Фрисса к плечу, рука отяжелела.
– Попробуй серебра! – Фрисс орал во всё горло, надеясь, что не всех в этом доме сожрали, и бил кулаком по чешуйчатым головам, метя в глаза. Липкая жижа брызнула
– Хаэ-э-эй! Нецис! Алсаг! – Речник, цепляясь за стены, дотянулся до дверной завесы. Кот, метнувшийся на встречу с диким воплем, чуть не сбил его с ног. В свете дальних факелов Флона, свирепо урча, грызла хвост огромной нангалики. Рыба хлестала её плавниками по морде, Двухвостка жмурилась, но челюсти не разжимала. Вторая нангалика вцепилась в лапу Двухвостки.
– Пшло! – Фрисс ткнул кулаком в плавник. Холод прокатился по руке, глаза рыбы остеклянели. Двухвостка благодарно фыркнула, не прекращая жевать.
– Фрисс, замри! – не своим голосом завизжал с верхней скамьи Нецис. Речник вздрогнул и закашлялся от смрада гниющей плоти. Что-то длинное, кольчатое, покрытое короткими шипами шмякнулось ему под ноги, содрогаясь в агонии, и растеклось лужей с обрывками кожи.
– Стой на месте! – Нецис на миг повис на ветке, прежде чем приземлиться на скользких корнях, и направил мерцающую ладонь на лужу. Что-то шевелилось, извивалось в вонючей жиже. Зелёный огонь потёк по ней, как горящее масло по воде. Речник, оцепенев, смотрел, как всякое шевеление прекращается в светящейся слизи. Внизу, среди корней, всплыла кверху брюхом давно протухшая нангалика.
– Фрисс, покажи руки, – глаза Нециса горели зеленью чуть ли не ярче глазниц мертвяков. Речник протянул ему пустые ладони, измазанные рыбьей кровью и илом.
– Всё хорошо, – кивнул Некромант. – Ты не заражён. Алсаг, стой где стоишь! Что у тебя на боку?
Он смахнул с кошачьего меха клок тины, деловито прощупал шерсть. Алсаг хрипло мявкнул, озадаченно глядя на Речника.
– Нецис, в доме… я не знаю, там живые-то есть?! – выдохнул Фрисс, стряхивая с себя оцепенение. Флона выплюнула жёсткие плавники и покрытые роговой бронёй головы и медленно повернулась к людям. Нецис с присвистом вздохнул и стиснул её морду с двух сторон, силой разжимая челюсти. Изумлённая Двухвостка замерла, боясь шевельнуться, и стояла неподвижно, пока Некромант вливал ей в глотку полную флягу матлы.
– Не всё полезно, что в рот полезло, – пробормотал колдун, и Фрисс удивлённо мигнул – такого от Нециса он ещё не слышал. – Личинки… Фрисс, где ещё остались рыбы? В твоей комнате?
Он сбросил в воду ту рыбу, по которой потопталась Двухвостка, и заглянул в хижину. Несколько мгновений они с Речником смотрели на пролом в полу и чёрных прилипал, поедающих тушу бывшей хозяйки-нангалики. Потом Нецис провёл рукой по краям дыры, и под полом вспыхнул холодный огонь.
– Люди живы, Фрисс, – он кивнул на дальнюю дверь. – Я был там, когда услышал треск. Это я попросил их не шевелиться и убрал лестницу. Нангалики плохо карабкаются по деревьям. К тому же… к тому же, Фрисс, они пришли за нами. Как и болотный червь. Послание от почтеннейшего Имальксиата, илкор ан Сарк…
За дверью Двухвостка шумно вздохнула и вернула в воду останки
– Фррисс, нам теперрь всю ночь нюхать тухлую ррыбу?
– Лезь наверх, – махнул рукой Речник. – Только молчи. Нецис, на него личинки не попали?
– Червяк немного замешкался, – хмыкнул маг, – и сдох раньше, чем разбрызгал заразу. Если до утра приплывёт ещё один, нам лучше быть наверху. Поднимайся и зажигай там факелы, я зажгу тут.
– Хорошо, Нецис, – кивнул Фрисс, подтягиваясь на корнях и взбираясь на верхнюю ветку. – Разбуди меня до света. Торговцы тут просыпаются рано, у кого-нибудь найдётся сок матлы – куплю тебе две фляги.
====== Часть 6 ======
Глава 14. Ильнайтот
Горы искрящегося льда громоздились на горизонте, и северный ветер, не встречая преград, торжествующе завывал над белесо-жёлтой равниной. Прошлогодняя трава, вымоченная дождями и выбеленная морозом, моталась на ветру с сухим костяным треском, стелилась по земле, вмерзая в лужи. Кое-где ещё лежал снег, и Кесса уже не вздрагивала, увидев очередной островок грязно-серого льда. Разъезженная колея подёрнулась ледком, он хрустел под тяжёлыми колёсами. Давно уже не попадались встречные повозки, не было видно и людей, только птицы тревожно пересвистывались в травяных дебрях. Огромный белый зверь бежал неспешной трусцой, принюхиваясь к северному ветру, повозка грохотала по замёрзшей дороге, и от немилосердной тряски те, кто сидел внутри, боялись лишний раз открыть рот – так ведь и язык прикусить недолго…
– Уже недалеко, – повозка замедлила ход, Кытугьин забрался под полог, его у поводьев молча сменил другой северянин. – Скоро снимем колёса. Сильно трясёт? Я не давал Уджугу бежать – он-то спешит, хочет попасть домой поскорее.
– Ничего страшного, – покачал головой Речник Яцек, бросив предостерегающий взгляд на Кессу и Хагвана. – Для весенней дороги эта ещё ровная. Далеко ли до Гор Кеула?
Тень пробежала по лицу Кытугьина, другой солмик едва заметно вздрогнул и задёрнул окошко в пологе. Как и хозяин повозки, он был укутан в серый мех и вымазан красновато-жёлтым жиром, на чужаков смотрел с опаской и затаённым интересом. Кесса видела бусы из звериных зубов, вплетённые в его чёрную косу, возможно.
– Далеко, – ровным голосом ответил северянин. – Дальше, чем Хельские Горы, дальше, чем Навиат и Элуатаа, дальше, чем тёплые реки. Вы не голодны?
Он протянул руку к тюкам с припасами, к которым уже давно с интересом принюхивалась Койя. Кошка, мотнув головой, попятилась к Кессе – видно, запах солмикского мыла ударил ей в нос.
– Мы будем есть вместе с вами, – так же спокойно ответил Яцек, снова покосившись на Кессу и Хагвана. – Не беспокойся так о нас. Мы прошли уже много земель и вод.
– Но не землю льда, – тихо вздохнул Кытугьин, опускаясь на низенькое ложе из шкур.
Снова настала тишина, и даже свист ветра уже не долетал до ушей Кессы сквозь плотный меховой полог. В еле заметные оконца, затянутые полупрозрачной плёнкой, сочился холодный белый свет. Кесса запустила руку под мягкие серые шкуры, наткнулась на сваленные вместе и зашитые в рогожу сухие листья, а затем – на обжигающе-холодную костяную балку. Речнице не померещилось – весь каркас этой повозки, кроме разве что колёсной оси и самих колёс, собран был из костей, жил и кожи.