Соломенное сердце
Шрифт:
Да и потом — ей же еще предстояло снять его проклятье путем предательства и причинения невыносимой боли. Вот бы уже скорее разделаться с этой волокитой.
— Я, кстати, так и не понял, в каком качестве ты пребываешь в доме старосты. Если гость — то почему тебя так охраняют? Если пленник — то почему в таких хоромах? — заметил он уже совсем сонно. Все-таки они с Потапычем изрядно намаялись за этот долгий день.
— А меня охраняют? — Поля не особо удивилась. — Но ты все равно просочился… Эй, не спи на полу, ложись на диван.
— Ага, — Даня лениво перебрался на мягкое, накрылся
— После завтрака только, — строго поправила его Поля, а потом что-то сказала про письмо от княжны Кати, но Даня уже спал.
Его разбудил женский визг, наполненный упоением. Что-то оглушительно загремело с медным треньканьем. Послышался мягкий голос Поли:
— Ну-ну, милая, зачем так орать? Никогда спящего мужчины не видела?
Кто-то торопливо убежал прочь, а Даня открыл глаза.
— Доброе утро, — проговорил он, потягиваясь.
Поля стояла посреди комнаты, удрученно глядя на перевернутый медный кувшин и лужицу молока, которую жадно впитывал ковер.
— Жалко, — вздохнула Поля, — парное.
— А чего они тут такие нервные?
Тут же снова послышались шаги, и зашел пожилой мужчина, встревоженный и нахмуренный.
— Кто ты такой? — спросил он с порога.
— Гость, — ответил Даня, улыбаясь. Местные законы гостеприимства не позволили бы хозяину причинить ему вред под своей крышей. После того как Даня выйдет за порог — весьма вероятно, но не раньше. — Гость вашего гостя — ваш гость, правильно? Я Даня, разговаривающий с духами. Меня Поля пригласила.
— Как ты сюда попал? — довольно грубо задал новый вопрос старик.
— Шел-шел и пришел, — безмятежно улыбнулся Даня, совершенно уверенный в том, что хозяин ни за что не признается в том, что выставил охрану. В какое положение это поставило бы его перед гостьей? — Ну, сначала я заглянул на КПП, а там мне сказали, что моя невеста здесь.
— Невеста? — старейшина (а никем иным и не мог быть этот седоволосый) перевел хмурый взгляд на Полю. — Отчего же ты не вошел в ворота, а прокрался ночью, тайком, как подлый вор?
— Любовь лишила меня рассудка и терпения, — не моргнув глазом, заявил Даня. — Ваш горт, кстати, сетует на то, что вы угощаете его исключительно деликатесами вроде буженины. А он хочет обычного теплого хлеба с медом. И еще хорошо бы, чтобы глава дома самолично делал ему подношения каждый вечер.
Последнее Даня придумал из вредности, уж больно не понравились ему ночью мужики, стоявшие по периметру домика, отведенного Поле. Горт, болтливый и ленивый, нашептал ему, что это чужие, а значит, их наняли специально, чтобы гостья-пленница никуда не делась. Кажется, жители Верхогорья, истово верившие в семейные узы, понятия не имели, как мало они значат для князя. Во имя интересов княжества он легко отказался от родного сына, уж приемная дочь точно не повлияет на его планы. Но объяснять старейшине, что Поля никак не может стать важной фигурой во время предстоящих договоров с Плоскогорьем, казалось не слишком перспективным.
— Что за гость шепчется с хозяйским гортом без разрешения, — обронил старейшина недовольно.
Даня развел
— Так ремесло такое. Кстати, я мог бы провести для вас и несколько обрядов плодородия за определенную плату. По дороге сюда мне бросилось в глаза, что поля сильно истощены. Вы что, совсем не заботитесь о своих тьеррах?
— Я запретил жителям Заградыни блудить с тьеррами, — отрезал старейшина.
— Обряды плодородия проводятся вовсе не ради блуда, — Дане даже обидно стало за духов полей, — а ради хорошего урожая. Впрочем, дело ваше, хотите голодать — на здоровье. А нам с Полей пора, спасибо за теплый кров и хлебосольство. Мы отправляемся в Златополье…
— Лунноярск, — неожиданно поправила его Поля.
Даня оглянулся на нее, удивленный. Он собирался изо всех сил избегать столицы, на посещении которой так настаивал князь, так почему же так резво изменились их планы? Неужели Поля уже начала его предавать? Неужели вынашивает тайные замыслы за его спиной?
— В Лунноярск, — тем не менее согласился он покладисто. — Так и передайте остальным старейшинам с помощью своих ручных муннов. Вы же все равно намерены следить за Полей, чтобы в нужный момент надавить на князя, ну а мы не собираемся вам мешать. Следите на здоровье!
— Надавить на князя? — переспросила Поля озадаченно.
— Что за чушь, — сердито смутился старейшина. — Однако сначала позавтракайте.
— С удовольствием, — моментально согласился Даня, чей желудок уже начал прилипать к спине. К тому же все его тело ломило, а ноги чуть-чуть дрожали. Нет, велосипеды придумали шайны, чтобы мучить людей, это определенно.
У старейшины было так много сыновей, что у Даня так и не смог запомнить, как и кого зовут. Они находились в возрасте от тринадцати до тридцати лет и поглядывали на него с той неприязнью, с какой смотрят только на соперника. Уже решили, что Поля достанется кому-то из них?
С наслаждением макая блины в сметану, Даня не удержался от провокации и снова заговорил об истощенных полях и обрядах плодородия. Старейшина гневно сверкнул глазами, а вот его сыновья разволновались.
— Но ведь это срамота, — пробормотал один из юношей.
Даня замешкался с ответом, потому что его рот был набит, и тут заговорила Поля с пылом, который редко ее настигал:
— Срамота? — повторила она звонко. — Да если тьерра обернется прекрасной женщиной, наденет белые одежды и встанет перед человеком — это великая удача, а не срамота! Это значит, что ваши закрома будут полны, а семья не познает голода. Срамота! Да с каких пор люди решили спорить с заветами ушедших богов? С каких пор вы решили встать выше духов?
За длинным столом из тяжелого дуба воцарилась тишина. Все смотрели на Полю, чья голова, казалось, пылала золотом в ярких утренних лучах.
— Тьерры трудятся с ранней весны до поздней осени, их ладошки всегда в мозолях, а пятки грязны от земли и оцарапаны колкими травами. И теперь вы решили, что можно не благодарить их за заботы? Что можно не приносить тьеррам теплого хлеба, не вязать для них венков из полевых цветов? Тогда не печальтесь, если засуха начнет уничтожать ваш урожай год за годом.