Соломенное сердце
Шрифт:
— Ни то ни се, — возмутилась четвертая.
— Ну там пара веточек зацепилось друг за друга, — заметила пятая.
— Дети в самом начале пути, — разъяснила первая, — они открыты друг другу, но их чувства еще не пустили корни. Так, крошечные росточки.
Поля развернулась к ним, и голова Дани дернулась, когда венок подался за ее венком.
— Уй! — воскликнул он.
— Только попробуйте не поженить нас, — пригрозила Поля решительно, — я тут, между прочим, мастерица проклятий, не сочтите за хвастовство.
—
— Прилипло? — ужаснулся он. Так теперь и ходить с кустом вместо шапки?
Та женщина, которая возмущалась больше других, попыталась сдвинуть Полин венок, но только получила веткой калины по пальцам.
— Ого, — сказала она уважительно.
— Богиня Дара явила свою волю, — объявила старушка, — и пусть жених и невеста пока не познали истинную любовь, есть нечто, что связывает их куда надежнее. Похоже, их жизни переплетены между узами более прочными, чем любовь.
У Дани взметнулось под ложечкой, как будто на качелях. Он женится! По-настоящему женится на дикой лесной девчонке!
Он засмеялся, не в силах справиться с переполохом в груди, нетерпеливая жажда движения охватила его руки и ноги, захотелось бежать, не разбирая дороги, но не от Поли, а вместе с ней.
— Венки сплелись, пусть теперь сплетутся руки и судьбы, — торжественно провозгласил хор голосов. Им поднесли крошечные лепешки — сладкие, кислые, соленые, горькие, простые и политые сиропом, посыпанные орешками и перцем. Даня пытался выбрать вкусные, а Поля с невероятным азартом пробовала все, без разбора.
— Разные дни, — сказала она, — как увлекательно.
Даня затаил дыхание, глядя на ее довольное лицо, а потом легко поцеловал — малиновый сироп, и перец, и соль, все смешалось на ее губах, и впервые за долгое-долгое время Дане не стало больно после поцелуя.
Поля боялась, что они так и не смогут снять венки, и Даня, кажется, опасался того же. По крайней мере, после того как свадебные обряды завершились и они оказались в брачной пещере, оба первым делом потянулись к листве на своих волосах. На этот раз венки буквально слетели, будто и не капризничали прежде, прикидываясь приклеенными.
— Ура, — с облегчением воскликнул Даня, оглядываясь.
Поля видела только расстеленные на каменном полу перины, такие пышные, такие пестрые.
Когда-то она уже знала мужчин, уже целовала их — молодых и старых землепашцев, и это было предназначением, волей ушедшей богов. Тьерры отвечали за плодородие, как и другие духи, они служили людям. Горты защищали человеческие дома, анки дарили огонь, вьеры растили лес, вассы несли прохладу и воду, итры подпирали собой небо, тодисы лечили, а шайны убивали. И только мунны бестолково носились по свету, сея смуту и ссоры.
Поля не помнила, что чувствовала тогда, но была твердо уверена: ничего
Она не смела повернуть голову, посмотреть на Даню, так и глазея, как деревенская дурочка на скомороха, на перины.
— И чего ты? — Даня вдруг оказался прямо за ее спиной, его руки обняли ее за талию, и Поля совсем уже превратилась в итра. — Иди сюда.
Он тоже был немного натянутым, нервозность выдавалась срывающимся дыханием, порывистыми движениями.
Даня усадил Полю на перины, устроился рядом, касаясь ее колена своим. Потянулся к круглому столу, подал ягодной браги, отдающей мятой. Подвинул тарелку с пересыпанным черной смородиной сыром.
— Я так испугался, когда они сказали «ни то ни се», — простодушно признался он, сверкая ямочками на щеках. — Ну все, думаю, сейчас нас как попрут неженатыми прочь. А смотри-ка, обошлось. Все-таки я везучий.
Поля отпила из бронзовой посудины, удивляясь тому, что он решил поговорить, а не набросился со страстными поцелуями. Это успокаивало.
— А ты молодец, мастерица проклятий, — продолжал Даня одобрительно-ободрительно, — так и зарядила им. Я прям восхитился. А перины-то мягкие, набиты, пухом, да? Я уж думал, нас положат на звериные шкуры.
Поля прыснула.
— Я тоже, — ответила она и подцепила пальцем монетки на его рукавах. — У тебя в ушах не звенит от этой красоты?
Даня подрыгал руками, отчего они на минуту оглохли.
— Ненастоящие, — сказал он с сожалением, — сколько рун на тебе нарисовано?
— Девять.
— Размалевали всю мою Полюшку, — протянул он с непонятными интонациями и легко коснулся ее лодыжки. — Что означает эта?
— Не помню. Вроде пожелания легких путей.
— А эта? — теперь он коснулся ее повыше локтя.
— Пусть мои руки никогда не знают тяжелой работы.
— А что еще?
Она допила чарку до конца, положила его ладонь себе на живот.
— Здесь руна плодородия… то есть плодовитости.
— Правда? — Даня склонился ниже, будто надеясь что-то разглядеть сквозь ткань. Поля посмотрела на безжалостный узел на его макушке, сжалилась, и потянула за ленточки, освобождая длинную темную гриву.
— Хорошо, — блаженно выдохнул Даня. — У меня даже глаза стали узкими от такого безобразия! Стали, да?
Она покачала головой, перебирая его волосы.
— Я думаю, — он опять перешел мурлыканье, — что на жениха цепляют монеты для того же, для чего колокольчик на корову.
— Чтобы не потерялся? — развеселилась она. — А я уж решила, чтобы жених не мог подкрасться незаметно к зазевавшейся невесте.
Даня потерся головой об ее руку, как кошка, а потом не выдержал:
— Нет, сил моих больше нету. Можно я сниму эту систему оповещения?