Соломенное сердце

Алатова Тата

— Полюшка, — задушевно проговорил Даня, проглотив свой блин, — сколько раз тебя просил не сыпать проклятиями направо-налево.

— Это было проклятие? — побелела жена старейшины. — Девушка действительно наслала на нас засуху?

Поля уже порывалась что-то возразить, но Даня поспешил перебить ее.

— Ох и остра моя невеста на язык, — будто проказливые мунны нашептывали ему за обоими плечами. Так хотелось напакостить всему семейству, которое нацелилось присвоить Полю себе. Да как эти тупоголовые тупицы только осмелились подумать, что она

войдет в их семью! Нет уж, проще поймать ветер сетью, чем им заполучить ее. — Каждое ее слово разит, как сто кинжалов. Да вы и сами слышали — она даже духам Гиблого перевала велела убраться прочь, и они убрались.

Чем больше он говорил — тем круглее становились Полины глаза.

Однако она благоразумно хранила молчание, не возражая против той ереси, которую нес Даня.

А и пусть, подумал он весело. Пусть ее боятся — может, трижды подумают, прежде чем втягивать в свои политические игры.

— Это невеста вас прокляла? — спросил тот сын старейшины, который выглядел самым взрослым. Ух ты, глазастый какой.

— Так заметно? — Дане редко встречались люди, способные вот так запросто увидеть клеймо горнодобытчика, которое он носил на себе. — Все дело в том, что прежде я был чересчур распущенным, вот и поплатился.

Что было, между прочим, истинной правдой, только Поля тут была совсем ни при чем.

Однако это произвело сильное впечатление. Все большое семейство притихло, растерянно переглядываясь. Кажется, женится на Поле резко перехотели все незадачливые женихи скопом.

— Что же теперь делать? — робко спросила жена старейшины.

Даня на мгновение замешкался, придумывая изощренный ответ, но тут снова в разговор вступила Поля:

— Проведите обряды плодородия. Не обижайте своих тьерр.

— И разрешите нам ободрать ваши калину с рябиной, — добавил Даня.

Глава 22

Старейшина отпустил Полю хмуро, но без промедления. Однако, по словам Дани, приставил к ним парочку ручных муннов для пригляда. Решено было муннов не отгонять — пускай следят, раз дело такое, а им, честным людям, скрывать нечего.

И снова узкие дороги стелились под колеса, а Даня уютно крутился на сиденье справа. Поля вела автомобиль и ловила себя на приятном ощущении, что все правильно. Все так, как и должно быть.

Пахло свежей листвой, срезанные прутья покоились позади, ожидая своего часа. Рядом с ними восседал Потапыч и рассуждал о том, как разочаровала его Заградыня:

— Все забросили! И поля, и мастерство. Привыкли жить одной торговлей, бездельники.

— Не то что вы на своей полянке, — хмыкнул Даня, — все в трудах, все в заботах.

— Мы бродяги, — напыжился Потапыч, — нам положено слоняться без дела!

Поля так и не поняла, когда эти двое подружились, но из бессвязных рассказов Потапыча выяснила, что они уже успели повидать и мокрых голых женщин, и поболтать о том о сем с камнем.

Она и не сомневалась в том,

что Даня не усидит на полянке.

— Так зачем нам в Лунноярск? — спросил он со странным напряжением в голосе.

Князь просил доставить Даню в этот город — а значит, Дане до смерти туда не хотелось, и Поля предложила:

— Я могу вас оставить где-нибудь по дороге и съездить одной. У меня небольшое поручение в этом городе.

— Ни за что, — тут же запротестовал Даня. — В Лунноярск так в Лунноярск. Какая разница, куда ехать.

Отчего-то при этом выражение лица у него стало столь героическим, как будто он, весело напевая, шагал навстречу смерти. Поля не поняла, с чем связаны такие загадки, но решила не спрашивать при Потапыче.

Даня меж тем расстелил на коленях потрепанную бумажную карту Верхогорья и долго морщил брови, соображая, где они едут и что впереди.

— Ближайшая свадебная пещера в двадцати километрах отсюда, — наконец сообразил он, — прямо-прямо, третий поворот налево.

— Зря вы это затеяли, — сказал Потапыч. — А потом измена с кумом, пожар и полянка в лесу.

— Мы теперь не по поджогам, — вздохнула Поля, — мы теперь по проклятиям.

— Еще нет, — беспечно заметил Даня, — мунны не успели разнести эту весть, но дай им время. А если поленятся — я сам их отловлю и заставлю как следует расстараться.

— Это весело? — спросила Поля. — Если все вокруг будут меня опасаться, разве это не осложнит нашу жизнь?

— Или упростит. Увидим, да? Просто ты была такой грозной, когда вступилась за тьерр, что я не мог удержаться. Но, Полюшка, уж не вспомнила ли ты свое прошлое? Откуда столько чувств?

— Это не память, — медленно произнесла она. — Это больше, чем память. Это какая-то глубинная суть. Как град, который бьет по твоей земле, ветер, который ломает твои деревья, огонь, которые охватывает твои колосья… так для меня прозвучали обвинения в адрес тьерр. Сразу кровь вскипела в жилах.

— Сколько же в тебе всякого понамешано, — мягко заметил Даня, погладив Полю по голому локтю. Его ладонь была шершавой и горячей. Хорошей.

— А ты с полевыми девами тоже того? — спросил Потапыч у Дани. — А кто лучше, мокрые или плодородные?

Тот сверкнул на него глазами:

— Кто спрашивает такое у жениха перед свадьбой?

— Так после свадьбы будет уже поздно, — прямодушно заявил Потапыч.

— Третий поворот налево, — завопил Даня.

Поля и сама уже съезжала с основной дороги.

В Первогорске ей несколько раз встречались свадебные кортежи. Красные платья невест, звон монет на нарядах женихов, вереница украшенных калиной-рябиной автомобилей, торжественные церемонии в горной управе. Но чтобы люди женились в пещерах? А брачное ложе из шкур диких зверей или вязанки хвороста?

— Твоя свадьба тоже прошла в пещере? — спросила она у Потапыча.

— Ну а где же? — удивился он. — Все как у людей.

Поля посмотрела на Даню. Даня посмотрел на Полю. В его глазах рассыпались лукавые искры.