Соломенное сердце

Алатова Тата

Поля, вздрогнув от неожиданности, завертела головой по сторонам.

Две старушки с тележкой, полной пышных караваев, вытаращились на них с любопытством.

— Чего это? — тонко пискнула та, что носила яркий цветастый платок. Вторая, в соломенной шляпке, упрямо толкнула тележку еще ближе к перекрестку.

— Бабкины сказки все это, — басом сказала она.

— Бабкины, дедкины, — Даня еще немного пообнимал Полю, а потом все-таки отодвинулся, с явной неохотой. — А духи все равно терпеть не могут тех, кто стоит на пересечении путей. Я вот

однажды остановился на привал на лесном перекрестке, так меня чуть волки не съели.

— Отродясь не было волков в Лунноярске, — возразила платочная старушка, и Поле тут же захотелось рыкнуть как следует, чтобы не болтали, чего не знают.

— Так мы со своими ходим, — озорно шепнул Даня, и его лицо осветилось широкой улыбкой. — Бабулечки мои, красотулечки, ну что вам стоит хоть чуть-чуть подвинуться.

— А ну как мунны на перекресток слетятся, да как растрезвонят о нас по всему городу, — размечталась шляпочная старушка.

— А, — обрадовался Даня, — так у вас хитрый план. А что будете делать, если шайны заявятся?

— Шайны не приходят без приглашения.

— Вы встали на перекрестке. Это почти приглашение.

Старушки невольно попятились. Кому охота нос к носу столкнуться с духами смерти.

— Муннов можно ведь и подманить, — замурлыкал Даня, — сделаю это для вас за небольшую плату.

— И-и-шь, — захохотали старушки хором, тонко и гулко, — да если бы у нас были деньги, болтались бы мы по улицам с караваями!

— Приму караваем и ночлегом для нас с женой.

— А ты кто вообще, мил человек?

— Пришлый балабол, — торжественно представился Даня с таким видом, будто у него в каждом кармане находилось по королевству.

Старушки переглянулись и что-то экстренно просигналили друг другу глазами.

— Годится, — решились они.

Ну конечно, подумала Поля, плевал Даня на всякие предупреждения и намеки, мол, хорошо бы ему убраться из Лунноярска побыстрее. Возня с духами — вот что действительно занимало его, он просто не мог пройти мимо тех, кому мог хоть как-то помочь.

И она уселась на скамейку под деревом, прекрасно понимая: где пара старушек — там и вся улица.

Глава 26

И действительно, старушки с тележкой привели с собой множество других старушек и старичков. Да позднего вечера Даня ворковал и ворковал, договариваясь с духами о том и этом. У кого-то вьер поселился в саду да скрипел по ночам, нагоняя столько жути, что куры перестали нестись. Другие пытались задобрить своих гортов, третьи — тодисов, ведь с возрастом здоровье требовало все больше забот.

Поля весь день ходила за Даней по пятам вместе со стайкой любопытных ребятишек, лузгала семечки и закусывала незрелыми кислейшими яблоками.

Было уже совсем темно, когда они намылись в хорошо протопленной баньке, поужинали пересыпанной укропом картошкой и тяпнули по стопочке облепиховой настойки («для пущего сна», как заверили их старушки).

Кровать

им досталась знатная — с вышитыми простынями и лоскутовыми одеялами, со старинными вензелями и пуховыми подушками.

— Супружеская, — гордо представила ее шляпочная старушка. — Мы с Васькой тридцать лет на ней почивали, пока он не ушел вслед за богами.

Хозяйки оказались подружками-вдовами, коротавшими свою старость под одной крышей.

— Хорошо-то как, — простонал уставший Даня, раскинувшись на супружеской кровати руками и ногами. Поля примерилась и легла прям на него — ну не ютиться же теперь в уголочке. Он засмеялся и тут же ее облапал.

Она пахла березовыми вениками, почему-то молоком и солнцем.

Даня был рад, что мелкая работенка для старичков Лунноярска выжала из него все силы. Слишком много разных чувств и мыслей зрело и бродило в его голове.

Прежде ведь он и знать не знал, что княгиня любила его так сильно, что сошла с ума от разлуки. Вероятно, это не имело значения — вряд ли они когда-нибудь увидятся, — но самым непостижимым образом что-то меняло.

Вдруг эта штука с любовью удастся снова, и Поля все же расколдуется каким-то неведомым образом.

А ведь расколдоваться надо и ему самому тоже, осенило Даню, когда он уже почти задремал в тепле и нежности Поли под боком. Проклятие, тьфу на него, это мелочи, одно хорошее предательство — и все пройдет. Но вот что важнее: сможет ли он сам любить Полю десятилетие за десятилетием, да так, чтобы не жалеть о поспешной свадьбе и не раниться об ее холодность.

Противный старикашка Постельный сказал, что Даня живет за двоих. А любить ему тоже предстоит за двоих? Каких же духов тогда задобрить, чтобы не закопать себя в обидах и бесплодных ожиданиях? Где найти силы, чтобы не перестать улыбаться и радоваться каждому дню?

— А мы не боимся, — вдруг спросила Поля совершенно ясно, словно тоже лежала без сна, — что тебя вдруг похитит ропщущий внук старейшины да как посадит всеми править?

— А? — всю политическую лабуду Даня благополучно пропустил мимо ушей и почти сразу забыл. — Так он меня хоть где найдет, если ему приспичит. Князь упорно меня сюда пихал, а старик Постельный упорно отсюда выпроваживал — ладно, мне до их возни нет никакого дела. А вот что важно: у нас закончились деньги, и их надо раздобыть перед новой дорогой.

— Деньги? — Поля стремительно села на кровати. — Да у меня же полно денег.

Золотистые искорки заботливого горта старушек-подружек мягко подсветили ее волосы и лицо. Даня только сейчас заметил, что левое Полино плечо темнее правого — специфичный загар водителя. Тонкая майка была свободной, перекрутилась на талии, и очень хотелось расправить все складочки, но Даня вдруг забоялся к ней прикасаться. Кровать показалась слишком тесной, а голая коленка, беззаботно прижимающаяся к его боку, начала жечь огнем. Вспышка желания накрыла так внезапно и остро, что Даня едва не решил: а, шайн с ним, помрет так помрет, но помрет, целуя Полю.