Соломенное сердце
Шрифт:
— Итак, решено, — холодный голос Георгия Акобы разбудил Даню. — Завтра утром в путь. А пока отдохните как следует.
— А? — тихо переспросил Даня у Поли.
— Ты, я, Георгий Акоба, Арсений Вахрамович, еще один старейшина из Лунноярска и батюшка Леонид отправляемся завтра за перевал, — объяснила она.
Состав переговорщиков о многом говорил. Все горячие головы оставались дома.
— Тесновато им будет на заднем сиденье, — проворчал Даня, поднимаясь, и тут шайны, которые нет-нет да дергали его за язык, сделали это снова. — Уважаемые! —
В зале наступила резкая тишина. Георгий вспыхнул и тут же побледнел.
— Пойдем, — Даня взял Полю за руку, — найдем себе кровать.
Они ведь даже уже почти легли — одна из женщин, кажется служанок, проводила их до комнаты и ушла, не предложив ужина, да и ничего, в Данином рюкзаке были запасы соленого печенья, — как дверь резко распахнулась и в спальню влетел разъяренный Георгий Акоба. Даня увидел летящий в него кулак и успел ужаснуться — караул, убивают! Поля стремительной волчицей встала перед ним, раскинула руки, защищая Даню за своей спиной.
— А ну кыш! — крикнула она по-девчачьи, звонко и тонко.
Кулак замер над ее головой, Георгий, тяжело дыша, отступил.
— Как ты посмел, — высокомерно обронил Даня, — попрать законы гостеприимства и напасть на гостя.
— Ты не под моей крышей, — выплюнул Акоба.
— Но я в твоем городе.
— Традиции! Что толку от этих традиций, если они держат нас в каменном веке.
— Да-да, давайте все сломаем и спляшем на обломках, — ехидно заметил Даня. — Это сразу превратит вас в современное общество… Гера, что ты творишь?
Акоба устало сел на кресло у окна, сгорбился. Его красивое лицо стало скорбным.
— Это правда, — сказал он, — я писал князю о том, что наместник слишком стар, чтобы исполнять свои обязанности. Писал я и о том, что совет старейшин — сборище бесполезных болтунов. Верхогорью нужны молодые и сильные лидеры.
— Но при чем тут князь? — Даня достал печенье из рюкзака и поделился им с Полей. — Зачем ты вмешиваешь его во внутренние дела Верхогорья?
— У князя есть сила, — просто ответил Георгий. — Я точно знаю, что в Лунноярске остались его люди, они помогли бы мне прийти к власти. Но князь ответил, что пойдет против совета старейшин только в том случае, если Верхогорье возглавит его человек, Данила Стужев.
— А пошел бы он с шайнами плясать на свалке! — рассердился Даня. — У меня нет ни малейшего желания вами тут руководить. Своих дел по горло!
— Если ты — единственный шанс разрешить все миром…
— Говорю, говорю, а не понимают, — пожаловался Даня, обращаясь к Поле. — Какие-то они тут все туповатые… Вот что, болван Георгий, ступай-ка ты спать. Утро вечера мудренее, и всякое такое.
Акоба метнул на него злобно-ледяной взгляд и вышел.
— Фу, — Даня рухнул на кровать. — Надоели хуже муннов.
Поля села рядом, хрустя печеньем. Она выглядела
— Ты чего? — забеспокоился он. — Если переживаешь о том, как все пройдет в Первогорске, то тьфу, запросто разберемся, раз-два, и вот мы уже мчим к речке Лунной. Всего лишь маленькая заминка в пути.
Конечно, он храбрился — что еще оставалось, если Поля хмурилась?
Она стряхнула крошки с колен и кивнула.
— Как только князь узнает, что кровные узы между нами разорваны, тут же перестанет пихать меня в главные по Верхогорью, — заверил ее Даня. — Он почему-то все еще считает меня своим человеком… Уж не знаю, что за блажь такая. Но теперь все, мы безвозвратно и окончательно посторонние.
— Ты ведь и с княжной Катей можешь там встретиться.
— С кем — с кем? Понятия не имею, о ком ты.
Она обняла его. Даня был еще слаб после болезни, и желание промелькнуло лишь тенью, тут же испарившись под натиском нежности и горечи, он даже уже привык к такому сочетанию. Поля была всегда рядом — руку протяни, — Поля была невозможно далеко.
— Мы обещали друг другу в пещере, помнишь? — проговорила она. — Стать семьей друг для друга. И плевать на всех других, к шайнам их.
— А ты помнишь? — спросил он тихо.
В ее глазах пронесся — и унесся — всплеск той бури, что бушевал в ней тогда. И снова безмятежная водная гладь синих глаз, ни слез, ни радости.
Но ведь было, было!
Воспрянув духом, Даня утянул ее в ворох одеял, уткнулся подбородком в макушку и утешил себя тем, что однажды — целых три дня и три ночи — Поля любила его по-настоящему.
Снилось Дане много всего разного, уж на что — на что, а на отсутствие фантазии он никогда не жаловался. Вот Поля превращается в волчицу и нападает на него, вгрызается прямо в сердце, вырывая его из груди…
Вскрикнув, он проснулся в ледяном поту, и Поля тут же склонилась над ним, волосы упали на лицо:
— Что? Опять кошмары? Беда с ними после этого мерзкого ритуала.
Он хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться, а она все гладила и гладила его по лицу, и целовала, и успокаивала.
Но получила противоположный эффект. Даня обреченно ощутил, как оживает его желание, и застонал, отвернувшись.
— Не отвергай меня, пожалуйста, — тихо попросила Поля. — Я ведь тоже понимаю, что изменилась, когда вышла из пещер. И я ведь тоже сбита с толку и нуждаюсь в тебе.
Тут он испугался: вдруг она решит, что неприятна ему? Вдруг ей станет обидно и одиноко? А испугавшись, Даня торопливо притянул Полю к себе, перестав задаваться множеством сложных вопросов про правильно и неправильно. Прежде он пытался защитить себя, уж очень ранила разница между той Полей и этой. Но теперь защищал ее — да будь он еще раз проклят, десять, сто раз проклят, если позволит себе эти сравнения. Поля не властна над тем, что с ней творится, но Даня-то собой владеет! А значит, научится любить Полю любой, главное, чтобы она снова и снова возвращалась в его объятия.