Соломенное сердце
Шрифт:
Потом, когда Поля уже спала, уткнувшись носом в его грудь, Даня таращился на потолок и все думал о странностях любви. Вот казалось бы — все то же тело, и нежная грудь, и тонкая талия, и теплая кожа под губами, и ласка рук. И ведь было хорошо, местами упоительно даже, но все равно в груди что-то ныло-ныло-надрывалось, будто он надкусил отравленный плод.
И затапливала вина перед Полей, и колола злость на себя: ну что тебе еще надо, Даня? Много лет ты любил случайных женщин, а потом случайных васс, и был доволен жизнью. Почему
Утро выдалось хмурое, под стать царившему в доме Арсения Вахрамовича настроению. За длинным столом, где накрыли завтрак, осталось немного гостей: Арра со своими людьми умчалась ночью — на всякий случай она поднимала всех, кто умел стрелять, готовясь к обороне. Ну вдруг переговоры пройдут неудачно. Остальные тоже разбрелись по городам и селам, а вот Георгий Акоба как ни в чем не бывало сидел напротив Дани и грациозно поедал оладушки. Очевидно, тайную переписку с князем этому засранцу или простили, или не доказали.
Арсений Вахрамович, во главе стола, нудел про пункты переговоров: на нового наместника они согласны, торговлю возобновить, цены пересмотреть, поставки бензина и лекарств увеличить.
Ага-ага. Широко держал свой карман старейшина, круто губу раскатал.
— Поленька, вы совсем мало едите, — вдруг заговорил Георгий, да так ласково, что у Дани глаза на лоб полезли. — А ведь день нам предстоит нелегким, надо плотно позавтракать.
И при этом посмотрел на Даню с насмешкой — очевидно, вознамерился мстить за болвана.
Поля пожала плечами.
— День как день, — ответила она равнодушно.
— Должно быть, вам не хочется возвращаться на перевал. Как представлю вас, такую хрупкую, за рулем огромной фуры, а вокруг смертоносные духи…
— И зачем вам представлять все это? — удивилась она. — Больше заняться нечем?
На мгновение растерявшись, Акоба снова ринулся в бой:
— Так ведь оно само представляется. Интересная вы девушка, Поля, необыкновенная. У нас редко встретишь светлые волосы, да и голубые глаза тоже. Где вы родились?
Она с недоумением посмотрела на Даню: мол, не знаешь, чего этот прицепился? Он успокаивающе улыбнулся ей: не бери в голову, просто странный тип.
— Родилась я, — музыкально ответила Поля, — в глухой лесной избушке к северу от Первогорска, которую и не покидала до тех пор, пока Даня не забрал меня.
— А что же родители?
— У меня была только бабушка… Да вы сами вчера с ней познакомились.
Он сначала не понял, растерянно закусил губу, вспоминая, где и при каких обстоятельствах мог встретить Полину бабушку. А потом все же сообразил, распахнул изумленно глаза:
— Как это возможно? Прошли уже столетия с тех пор, как первая жрица покинула наш мир!
— Она умерла пять лет назад, — просто ответила Поля.
Тут Акоба, наконец, заткнулся, видимо, от растерянности, зато в батюшке Леониде некстати проснулось любопытство:
— Если Поля — внучка первой жрицы, то, может, ей поорать как следует, и боги откликнутся? Ну по старой памяти хотя бы…
— Хватит нести чушь, — оборвал их Арсений Вахрамович, — давайте
И все, кроме Акобы, разом заскучали.
Глава 31
Пока они ждали во дворе остальных участников переговорного процесса, Даня объяснил Поле: Акоба пытался за ней приударить, только не очень понятно, зачем. То ли и правда не сдержал романтического порыва, то ли назло Дане, а то ли все вместе. Это рассмешило Полю:
— Почему тебя должно злить, если я кому-то понравилась? Это же лучше, чем вражда.
Он улыбнулся — нежно, но и немного грустно тоже.
— Полюшка ты моя ясноглазая, — мягко прошептал Даня и обнял ее, не обращая внимания на батюшку Леонида, пытающегося запихнуть свою торбу в забитый до отказа багажник, — я даже завидую тебе иногда, ведь ты понятия не имеешь, что такое ревность.
— Ревность? — переспросила она, запрокидывая к нему голову.
— Это такое страшное чудовище, которое хватает меня за горло и спрашивает: а что, если твоя Полюшка захочет другого мужчину?
Поля смотрела на него, сосредоточенно хмурясь и соображая, что к чему.
— Захочу его целовать и обнимать? — переспросила она. — И все другое тоже? Почему ты беспокоишься о таком — ведь ты сказал, а я запомнила: мы будем хранить друг другу верность вопреки всему. Мне кажется, это не так уж и сложно, — добавила она серьезно, — не переживай.
— Ревность глупа, слепа и разрушительна, — вздохнул Даня, — но я ее победю!
Прозвучало немножко хвастливо, как будто он и в самом деле собирался сражаться с чудовищем.
Из дома вышли старейшины — Арсений Вахрамович и другой, главный по Лунноярску, которого звали Зиновием Николаевичем, тихий и сухонький, аккуратненький и благообразный. За ними следовал Георгий Акоба, великолепный в блеске своей красоты и надменности. Целовать его? Вот же бр-р-р.
Акоба без колебаний потянулся к дверце переднего пассажирского сиденья, и Поля тут же резко сказала:
— Простите, но это место моего мужа. Мне бы не хотелось так близко находиться с посторонним мужчиной.
Если Даня по какой-то причине решил, что будет сражаться со своими чудовищами в одиночку, то нет. Поля встанет плечо к плечу рядом с ним.
Покидая Лунноярск, она думала: отчего люди придают такое значение прикосновениям? Для тьерры не было ничего зазорного в том, чтобы менять одного землепашца на другого, ее волновала лишь урожайность поля. Да и богиня Дара, по словам старого анка из Сытоглотки, была еще той колобродой — любила человеческих мужчин, рожала от них младенцев, которых потом подкидывала к порогам. Уж она-то, сама жизнь, ставила свои прихоти превыше всего. Однако Даня почему-то отказался от васс ради Поли и ждал от нее того же, иначе его проглотит чудовище-ревность. И пусть Поля не понимала, отчего такие правила, но собиралась их придерживаться, чтобы не ранить Даню. Когда ему становилось плохо, то и с ней происходило что-то неладное, вот ведь какая странность.