Соломенное сердце
Шрифт:
— Не было тебе жалко княгиню, княжна? — переадресовала Поля вопрос.
Лицо князя потемнело. Он медленно повернулся к дочери.
Глава 33
— Не было тебе жалко княгиню, княжна? — переадресовала Поля вопрос.
Лицо князя потемнело. Он медленно повернулся к дочери.
— Я не знала, — пролепетала она, — я думала, это только Дани коснется… А тут даже Егорка три дня проревел безо всякого повода…
— А тебе хоть бы
Княжна Катя закрыла рот обеими руками, подавляя вскрик. Князь по-прежнему смотрел на нее, не мигая.
— Зачем? — отрывисто спросил он.
Княжна Катя молчала. Даня понуро привалился к стене рядом с Полей, нашел ее руку, сжал. Она погладила его ладонь большим пальцем.
— Я жду ответа, — сухо напомнил князь.
— Ты хотел отдать ему Загорье, ладно. Но ведь однажды Даня бы вернулся и за Плоскогорьем, — тихо, но уверенно сказала княжна Катя.
— Да чтоб вас, — застонал Даня, — ну хотите, я расписку напишу, сто расписок. Клятву какую-нибудь дам, кровью запечатаю! Не надо мне ничего, отстаньте все только!
— Что же, — медленно проговорил князь, — в конце концов, разве все мы не равняем других по себе? Моя дочь сильно обидела тебя, Даня, мне и платить за ее ошибки.
— Ой-ой-ой, — заволновался Даня, — знаю я, как вы тут расплачиваетесь. Бывал и я разменной монетой, доводилось. Лично у меня, Андрей Алексеевич, вообще нет никаких обид — княжна Катя заодно избавила меня от одного до смерти надоевшего проклятия. Но вот кто действительно пострадал от жестокости вашей дочери — это моя жена. Шутка ли, ей пришлось шайнов от меня отгонять.
— Принято, — кивнул князь. — И чего же хочешь ты, Поля?
— Честной торговли и мира, — ответила она без колебаний.
Лесовский молчал, глядя на нее, а вот княжна Катя выпалила:
— Дикари получат лишь то, что заслуживают… Мои поступки не стоят так дорого…
— Именно столько они и стоят, — сухо оборвал ее князь. — Наш мир стоит на принципах, а кровные связи, как и кровная вражда, всегда способна распалить тот пожар, который сожжет всех вокруг. Хороший правитель должен помнить об этом… Поля ведь могла бы потребовать отлучить тебя, Катя, из семьи — и я, дважды лишенный сына, лишился бы еще и дочери.
— Что? — ошарашенно переспросила княжна Катя, никак не ожидавшая, что в такую игру может играть не только она одна. — Ты бы не согла…
И замолчала, осознав: согласился бы.
Лесовские столетиями удерживали власть, потому что редко ею злоупотребляли.
— Что такое честная торговля, скажи мне Поля, — велел князь.
Она вздохнула, равнодушно мазнув взглядом по княжне Кате — безо всякого злорадства, а только с удовлетворением от того, что справедливость восстановлена.
— Вы сознательно не давали Верхогорью развиваться, ограничивая его в самом важном. Наверное, боялись, что горцы, ощутив силу, снова решат объявить независимость, ведь они в составе княжества не так чтобы очень давно. Что, собственно, почти и случилось.
— Не нападают, но остаются волками… — задумчиво кивнул князь. — Что же, я понял твою мысль, и отчасти готов с ней согласиться, тем более, что мой план уже привел, практически, к восстанию. Что-то еще?
— У Георгия Акобы амбиций выше гор, вот и назначьте его наместником.
— Его амбиции выше, чем быть ставленником князя, — усмехнулся Лесовский. — Он хочет возглавить Загорье от имени своего народа. А наместником в Лунноярск отправится княжна Катя — не сейчас, конечно, а лет этак через десять. Я подумаю, кому на это время отдать должность.
— Я? — обомлела княжна. — К этим дикарям?
— А чего думать, — впервые вступил в разговор Постельный. — Мой отец готов приступить хоть завтра.
— И об этом я подумаю. На сегодня все, — проинформировал их князь голосом, каким, наверное, заканчивал совещания. — Всем отдыхать и делать выводы.
— А можно на ужин не приходить? — взмолился Даня. — Если горцы начнут говорить тосты, а они начнут, то застолье до утра продлится.
— Обязательно продлится, можно не приходить, — князь подошел к Поле и положил руку ей на плечо: — Не волнуйся ни о чем, мы договоримся со старейшинами. Хорошо договоримся, они не останутся внакладе. Ты меня знаешь — я держу свое слово.
Княжна Катя, наверное, тоже это знала. Слезы катились по ее лицу, но она и не думала спорить с отцом или протестовать. Впрочем, у нее еще было десять лет впереди, чтобы уговорить его передумать.
Дане было все равно. Все, чего хотелось, — это остаться с Полей наедине. А еще хорошо бы вкусно поужинать в тишине и покое.
Постельный собрался было проводить их до княжеского дома, где Полю ждала ее комната. Но она покачала головой:
— Нам бы в гостиницу, Александр Михайлович.
Он торопливо согласился и повез их в центр города.
И Даня, которого до шайнов пугало возвращение в дом, который он покинул совсем маленьким, наконец выдохнул.
— Скажите Егорке, что мы завтра увидимся, — попросила Поля, прощаясь.
— А что сказать Марии Викторовне?
Даня замялся.
— Пожелайте скорейшего выздоровления, — наконец сказал он. Потом еще потоптался на тротуаре и все же добавил: — Ну и что у меня все хорошо, я больше не один. Теперь у меня есть Поля.
— Ладно, — Постельный махнул им рукой на прощание и уехал.
— Кажется, мы снова свободны, как ветер! — радостно воскликнул Даня, когда они получили ключ (все за счет Александра Михайловича, разумеется) и поднимались по роскошной янтарной лестнице вверх. — Я отказываюсь переживать за дальнейшую судьбу переговоров, других дел у нас нет. Завтра повидаешься с Егором — и все, уносим отсюда ноги, пока за мной не явились тринадцать братьев.
— Не хочешь заехать к Стужевым?
— Не хочу. Я вообще никого, кроме тебя, видеть не хочу и пока не могу.