Солона ты, земля!
Шрифт:
Когда председатель сельсовета ушел, Сергей внес новое предложение:
— А что если нам сделать несколько субботников в помощь семьям красноармейцев — кому дров заготовить, кому сена накосить, крышу починить.
— Можно! Очень даже можно!..
Кто-то предложил создать «легкую кавалерию», которая бы «совала нос во все колхозные дыры» и затем вывешивала листки с карикатурами на лодырей и разгильдяев, вытаскивала бы наружу все недостатки и злоупотребления.
Расходились с собрания за полночь. А утром — на покос.
На
— Вы, ребятки, конек, конек хорошенько заделывайте, а то осенью моча пойдет, насквозь прольет.
— Витька, ты куда, шельмец, — кричал он через минуту, — такую доску хорошую пилить собираешься? Клади ее вместо вон той, суковатой, целиком. А суковатую пили, по сучку пили. Видишь, какой он большой, все равно выскочит, дыра будет… Ох вы, молодо-зелено. До чего ж бестолковые еще… Колька, басурман! Куда же ты сэстоль гвоздей в одну доску колотишь?
— Ничо-о, дед, гвоздей хватит. Пестрецов раздобрился.
— У-у, шалопут, «раздобрился».. Он раздобрился на дело. А ты сдуру-то и лупишь.
— Чтоб прочнее было.
— Прочнее, когда гвоздь к месту вбит. Выдерни, говорю тебе, непутевый… А в дырки забей кляпушки.
Не пропускал и Сергея:
— Ты, мил человек, топор-то не так держи — сыграет и — по ноге… Поверни доску-то… Вот. А теперь теши…
Когда начали сумерки опускаться, дед скомандовал:
— Шабашьте, ребята. Пошли ужинать. Бабка сготовила.
— Нет, дед, добьем до последу. Завтра некогда будет — на покос уедем, пообдуло сегодня.
— Сам доделаю. Спасибо вам. Ваняшке отпишу, пусть не беспокоится, друзьяки, мол, твои помогли, обхетали избу.
— Сидел бы уж сам-то. Тебя на крышу подсаживать надо всей комсомольской организацией приходить…
— А опосля еще снимать…
Ишь ты, доволен, что молодой да проворный! Таким, как ты, я был, а таким, как я, ты еще будешь. Только, правду сказать, мы то по молодости больше дурью занимались. Коров на бани затаскивали, ворота переставляли. А чтоб так вот, пользу людям — не додумывались. Вожака такого не было…
Вечером Сергей с Пестрецовым и Володькой долго сидели на крыльце и разговаривали о надвигающейся хлебоуборке, о ремонте скотных дворов, о подготовке к зиме. С самого начала разговором завладел Пестрецов и весь вечер кружил да кружил вокруг хозяйственных забот — любил человек свое дело, жил им. За что и уважали его колхозники.
Мирон Гаврилович, — перебил Сергей. — А вы когда-нибудь задумывались о том, правильно ли вы работаете или нет?
— То есть как — задумывался ли? В конце каждого года подводим итоги: если хлеба получили много, значит, хорошо поработали. А если мало — значит, плохо.
Но ведь урожай не всегда от вашего труда зависит. Прошел дождь вовремя — вот и урожай. Нет дождя — весь ваш труд пошел насмарку.
— Ну, ото уж как водится. Это не только у нас. У всех так. Испокон веку так было.
— Испокон веку колхозов не было. А сейчас у нас колхозы. И пора уж нам не зависеть от милостей природы
— Говоришь, от милостей? А куда ты денешься? Не даст, как говорят, всевышний дождичка — вот тебе и вся тут агрономия.
— А кроме дождичка, есть еще севооборот.
— Он что, влагу дает земле?..
— Он все дает. Вы знаете, что такое севооборот?
Пестрецов замялся. Значит, не знал.
— Севооборот — это правильное использование земли. Ведь если сеять много лет пшеницу по пшенице, урожая же не будет. Каждый об этом знает. А почему?
— Потому, что тощает земля.
— А если после пшеницы посеять на этом же поле, например, картошку, будет урожай?
— Должон быть.
— А почему?.. Земля-то ведь истощена…
Пестрецов заинтересованно покосился на Сергея.
— А в самом деле — почему?
— Или, например, люцерну после пшеницы посеять, уродит? — продолжал Сергей.
— Люцерна уродит непременно. Уже пробовали, сеяли.
Сергей выждал, пока у Пестрецова окончательно разгорится любопытство, и продолжал:
— Дело в том, что каждое растение забирает из почвы не поровну все ее элементы, а одно растение забирает больше, например, фосфора, а другое, допустим, азота. Будешь все время одно и то же сеять, почва и истощится. Если три-четыре года подряд посеять на одном поле лен, то потом, на пятый год он совсем не уродится… Так вот, севооборот предусматривает такое чередование культур, при котором должны восполняться истраченные минеральные элементы. И не только естественным путем всполняться, но и вноситься в виде удобрений.
Пестрецов слушал с нескрываемым интересом.
— А где взять столько удобрений, чтобы пополнить? «Сельхозснаб» дает с гулькин нос. На всю площадь разве хватит?
— Навоз! Навоз возвращает до восьмидесяти процентов минеральных элементов, взятых растениями из почвы!
— Это, стало быть, получается круговерть: ты берешь эти самые элементы, ешь хлеб, кормишь зерном скотину и еще восемьдесят процентов возвращается обратно с навозом? Что-то больно много в отходы-то выкидывается? Выходит, если ты скормил скотине центнер зерна, то на пользу идет только двадцать килограммов, а восемьдесят — в навоз? Что-то не то.
— Не восемьдесят процентов зерна идет в отходы, а восемьдесят процентов минеральных элементов, взятых из почвы этим зерном.
— Но оно же растет из земли…
— Растет-то оно из земли, но берет от земли всего-навсего один-два процента своего общего веса, а остальное зерно берет из воздуха, поглощая углекислый газ, и из воды. Поняли?
— Слушай, а ты что, разве агроном? Откуда ты все это знаешь? — Пестрецов подозрительно посмотрел на Сергея.
Сергей тряхнул головой.