СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ
Шрифт:
— Ладно. — Хироко открыла футляр и вынула инструмент. Он состоял из трех частей, Хироко быстро соединила их, протянула Фоллом, и, поднеся мундштук к ее губам, сказала: — Вот. Подуй сюда.
— Я знаю. Я знаю, — нетерпеливо сказала Фоллом и потянулась к флейте. Хироко машинально подняла флейту вверх.
— Подуй, дитя, но не трогай.
Фоллом огорчилась.
— Тогда можно мне просто посмотреть на нее? Я не буду трогать.
— Конечно, дорогая.
Хироко опустила флейту, и Фоллом сосредоточенно смотрела на нее.
А затем освещение зала
— Получилось! Получилось! Джемби говорил, что у меня когда-нибудь получится.
— Этот звук извлекла ты? — спросила Хироко.
— Я. У меня получилось!
— Но как ты это сделала, дитя?
— Извините, Хироко, — сказала Блисс, краснея от досады, — я ее уведу.
— Нет, госпожа, — сказала Хироко, — я хочу, чтобы она сделала это еще раз.
Несколько альфанцев подошли поближе посмотреть. Фоллом напряженно нахмурилась, свет померк сильнее, И снова послышался звук флейты, на этот раз ровный и чистый. Затем клапаны задвигались сами собой, и звук стал беспорядочным.
— Это немножко отличается от… — сказала Фоллом, слегка запыхавшись, как будто приводила флейту в действие своим дыханием.
— Она, наверно, использует электричество от флюоресцентных ламп, — сказал Пелорат Тревицу.
— Попробуй еще, — хрипло сказала Хироко.
Фоллом закрыла глаза. На этот раз флейта зазвучала мягче и мелодичнее. Она играла сама, управляемая не пальцами, а энергией, трансдуцируемой еще незрелыми долями мозга Фоллом. Звуки, поначалу случайные, выстроились в ясную мелодию. Теперь уже все в зале собрались вокруг Фоллом и Хироко. Хироко осторожно держала флейту двумя пальцами, а Фоллом с закрытыми глазами управляла движением клапанов и потоком воздуха.
— Это пьеса, которую я играла, — прошептала Хироко.
— Я ее помню, — кивая головой, сказала Фоллом.
— Ты не пропустила ни одной ноты, — сказала Хироко.
— Но это неправильно, Хироко. Ты играла неправильно.
— Фоллом! — сказала Блисс.- Это невежливо. Ты не должна…
— Пожалуйста, — сказала Хироко, — не вмешивайтесь. Почему неправильно, дитя?
— Потому что я бы сыграла иначе.
— Тогда покажи, как бы ты сыграла.
Флейта снова заиграла, но не так, как до того, потому что силы, нажимавшие на клапаны, делали это проворнее, чем пальцы, с более замысловатыми последовательностями и комбинациями. Музыка стала сложнее, бесконечно эмоциональнее и трогательнее. Хироко застыла неподвижно, во всем зале не было слышно ни звука.
Даже когда Фоллом кончила играть, стояла тишина, пока Хироко не спросила, вздохнув:
— Ты когда-нибудь играла это раньше, малышка?
— Нет, — ответила Фоллом, — До этого я играла только пальцами, а пальцами я так играть не могу. — И добавила просто, совершенно без хвастовства: — Никто не может.
— Можешь сыграть что-нибудь еще?
— Я могу сочинить.
— Ты имеешь в виду сымпровизировать?
При новом
— Да.
— Тогда сыграй, пожалуйста, — сказала Хироко.
Минуты две Фоллом размышляла. Затем начала с очень простой последовательности звуков, медленно и задумчиво. Освещение меркло и разгоралось, когда количество отнимаемой энергии увеличивалось и уменьшалось. Но этого, похоже, никто не замечал, потому что казалось, будто сказочный электрический дух повинуется приказу звуковых волн.
Комбинация звуков стала повторяться все громче, затем перешла в более сложные комбинации, в которых, однако, не терялась основная мелодия. Комбинации становились все более живыми и возбуждающими, они как будто поднимали ввысь, пока все чуть не задохнулись, и наконец музыка закончилась гораздо быстрее, чем начиналась, резким пикированием, и слушатели вернулись на землю, еще сохраняя ощущение, что они побывали высоко в небе.
Последовал настоящий шквал восторга.
И даже Тревиц, привыкший к музыке совершенно другого типа, задумчиво произнес:
— Такого я никогда больше не услышу.
Когда наконец воцарилась тишина, Хироко протянула флейту Фоллом.
— Бери, Фоллом, она твоя.
Фоллом нетерпеливо потянулась к флейте, но Блисс перехватила ее руку, сказав:
— Мы не можем взять ее, Хироко, это ценный инструмент.
— У меня есть еще одна, госпожа Блисс. Не такая хорошая, но это справедливо. Эта флейта принадлежит тому, кто играет на ней лучше всех. Я никогда не слышала такой музыки, и я не имею права владеть инструментом, который не могу использовать в полную силу, иначе я бы знала, как заставить этот инструмент играть, не прикасаясь к нему.
Фоллом взяла флейту и с глубоким удовлетворением прижала к груди.
В каждой комнате их домика находилось по одной флюоресцентной лампе, еще одна была в пристройке. Лампы светили тускло, например, читать при таком свете было бы неудобно, но по крайней мере путешественники не сидели в темноте.
И все же они не спешили войти в дом. Они любовались звездным небом, что всегда приятно уроженцам Терминуса, где ночное небо почти беззвездное и видно лишь бледное сплюснутое облако Галактики.
Хироко проводила их до дома, опасаясь, что они в темноте заблудятся или споткнутся. Она всю дорогу держала Фоллом за руку, а потом, включив в доме свет, вышла к ним и стояла, по-прежнему держа Фоллом за руку.
Блисс явно чувствовала, что Хироко пребывает в состоянии тяжелого внутреннего конфликта, и предприняла еще одну попытку.
— Право же, Хироко, — сказала она, — мы не можем взять вашу флейту.
— Нет, Фоллом должна ее взять. — Но Хироко все равно что-то терзало.
Тревиц продолжал смотреть в небо. Ночь была по-настоящему темной, ее темнота не нарушалась светом из дома, тем более искорками света из окон других домов.