Сороковые... Роковые
Шрифт:
– Я так и знал, гут. Что с охотой??
– Да надо малость подождать, зверь после зимы-то исхудалый, пусть немного поднаберет в весе. С месяц-полтора, а там все и устрою.
Гут!
– немец поинтересовался, где его высадить в Раднево.
– Так возле комендатуры и выйду, мне там недалече, навещу свою старую подругу. Заболела, сказывают, сильно.
И видя, что фашистина хочет поинтересоваться,
– Полячка тут у нас живет - Ядзя, ох и красотка была в свое время, но разборчивая.
– Ах, зо? Эта женщин - актрис местный?
– Ну, я бы сказал, по-другому, руководитель местного драмкружка. Какие постановки они ставили, в наш местный Дом культуры аж из самого Орла приезжали на спектакли, да... звали её в область, а она ни в какую.
– Гут!
Немец, казалось, потерял к нему всякий интерес. У комендатуры Леш вышел, поблагодарил Кляйнмихеля и не спеша и не оглядываясь, пошел к Ядзе.
Как обрадовалась ему Ядвига Казимировна Сталецкая.
– Лавруша! Ты пришел меня специально навестить?
– мягко произнося букву'Л' спросила Ядзя.
– Да, моя стародавняя боевая подруга, я вот тебе немного ягод сушеных, медку каплю принес, давай-ка, как в старые добрые времена, почаевничаем?
И долго сидели Леш с Ядзей, наслаждаясь и чаем, и разговором.
– Что ж ты вздумала болеть-то, ведь Казика надо дождаться?
– Ох, дождусь ли, они, вон, пол-Европы на колени поставили...
– Сравнила, гнилая Европа и мы, азиаты, немытая Россия. Как славнейший наш полководец, Александр свет Васильевич, Суворов говаривал-то, напомнить?
Ядзя улыбнулась:
– Помню, помню...
– Я тебе больше скажу, Ядзинька, - Леш понизил голос, - был у меня незадолго перед войной беглый один человек, медиум ли, предсказатель, не столь важно, он уже почти и не дышал, Волчок его учуял, ну я и подобрал, Божья ведь душа.
– Ох, Лавр, мало тебе было науки с Бунчуком?
– Не по-Божески это, проходить мимо сильно нуждающегося, беспомощного... Так вот, выходил я его, а он перед тем, как уйти, и предсказал тогда... Как сейчас помню: глаза какие-то странные стали и голос изменился:
– Вижу, - говорит, - горе и слезы, много крови прольется на нашей многострадальной земле, но все превозмогнет народ наш и победит красный петух! Война грядет страшная, но соберется с силами народ, и получат вороги, что заслужили, и закончится война в логове ихнем.
Леший смешал в кучу все: на самом деле он выходил чудом сумевшего сбежать молодого мужика, на самом деле он предсказывал скорую войну, много горя, что победа будет наша. А вот конкретных сроков не говорил, это Леший уже от своих необычных гостей узнал.
А Ядвига была проверенная-перепроверенная, любовь всей жизни его друга ещё по тем давним, дореволюционным временам, бесследно сгинувшего в гражданскую войну, так и не узнавшего, что у него родился сын, Казик - вылитый он.
Ядзя внимательно выслушала Леша, не сказала ни слова, но у неё внутри, как бы включили свет - она просто засветилась вся.
– Лавричек, ради этого стоит жить! Да и не такая уж я и немощная. Просто не могу я этим... спектакли ставить, пся крев!
Леший ещё долго и обстоятельно обговаривал с Ядзей все детали предстоящего появления в жизни Ядзи приживалки. И остался ночевать - надо же было подтвердить слова, сказанные Кляйнмихелю, что Ядзя его стародавняя подруга.
В лесу между тем кипела работа, а Ищенко после обеда вдруг как-то ни с чего захохотал, минут пять не мог успокоиться. Потом, вытирая слезы, сказал:
– Иван, у тебя все веревки собраны, найди, какая покрепче, для меня.
– Ты чего?
– Вылупилась на него Варя.
– Николаич, ты вешаться что-ли надумал, - съехидничал Игорек.
– Не, Игорь, у нас впереди ещё много дел, надо тут немного нашим помочь, раз уж здесь оказались, а веревка мне нужна, - он опять загоготал, поднял свитер, и все увидели его джинсы стянутые между петельками для ремня кусочком проволочки.
– Я сегодня в пылу работы их чуть не потерял, прикрутил вот проволокой. А к вечеру дошло - схуднул я. Это теперь я как в Галькиных штанах буду ходить.
– Каких галькиных?
– не понял никто.
А Ищенко опять заржал и пояснил:
– Был у нас на работе водила один, Женька Синюков - Синяк звали проще, шебутной такой, юморист. Так вот, приходит на работу, а джинсы как-то сильно на заднице обвисли.
– Женьк, ты что-то так сильно похудел, глянь, штаны сваливаются.
– Да, бля, Галькины-жены, одел!
– Вот и я теперь в Галькиных штанах.