Сороковые... Роковые
Шрифт:
– Ничего, Варя, сейчас и отдохнешь, вот у меня, ещё довоенные тапки сохранились, снимай чоботы-то, небось ног не чуешь?
Фон Виллов выйдя из комендатуры наконец-то порадовался - потеплело, и улицы этого захудалого городишки стали подсыхать, идти до его временного жилья стало намного проще, но желая срезать часть пути, он со своим верным Руди и сопровождающим их автоматчиком, свернул в проулок, что было значительно короче. И пройдя большую часть его, чертыхнулся - посередине была огромная лужа... Навстречу шлепали, не разбирая дороги, два полицая, вдалеке шли два киндера и еле передвигала
– Иначе...
– Яволь, герр майор!
– подобострастно поклонился тот что постарше.
Фон Виллов махнул им рукой, и они спешно заторопились выполнить его приказ. Герберт пошел вперед, мальчишки дружно поклонились, он узнал их: одного он спас от пьяного мерзавца, а второго, он уже знал, что ребенок немой, он узнал по его необычным глазам, опять забыл, как у этих варваров называется цветок похожий на глаза этого киндера.
Едва мазнул взглядом по шедшей рядом с забором бабенке... И весь день не мог отделаться от ощущения... что что-то не так было в этой бабенке. Даже не в ней... а вот в чем? Привыкший обстоятельно и четко анализировать - профессия обязывала, он задумчиво и сам на себя злясь, опять вернулся мыслями к этой бабенке. И уже засыпая понял, что было не так в ней... взгляд!!
Точно!!
– дремота в момент слетела с него, - взгляд у неё был... какой-то не такой, а вот какой??Ладно, Герби, надо шлаффен, увидим ещё эту фрау и тогда поймем, что в её взгляде не так.
Ведь ненависти там не было,это он знал точно.
Варя понемногу привыкала, нет, она пыталась привыкнуть к этой, такой уродливой ситуации. Полностью отстранив Ядзю Казимировну от дел, Варя отмыла и выдраила всю квартиру до блеска, старалась быть нужной во всем Ядзе. Мальчишки частенько прибредали у Раднево, навястить, а потом и по делу. Варя приучалась ходить, низко опустив голову, но кто бы знал, как это противно и унизительно для человека, объездившего почти всю Европу и побывавшего на разных морях-океанах...
Появился на базаре новый мастеровой, лудильщик, паял бабам прохудившиеся кастрюли, чайники, чинил примусы, менял черенки у лопат и ухватов, склеил каким-то 'собственноручно сваренным клеем' (клей Момент называется) рассохшуюся прялку известной всему Радневу горластой Явдохи, и понесли жёнки ему всякую всячину. Как матерился про себя Ищенко, ведь эту рухлядь, что несли бабенки, только в музее дореволюционного быта надо выставлять.
Варя почти никогда не подходила к нему, только издали посматривала на своего стародавнего приятеля, который на самом деле резко похудев, стал выглядеть моложе - для неё. А так, обросший какой-то сивой бородой и лохматый, но с лысиной на макушке, он выглядел мужчиной глубоко за шестьдесят. Гринька же стал у яго постоянным клиентом, он наладился забирать у женок в Березовке, которым некогда было в Раднево идти - Краузе не особо отпускал их с работы, - всякую всячину и таскать у Раднево, у рямонт.
Полицаи привыкли, что эти два пацаненка мотались туда-сюда, и не особо обращали на них внимание, тем более пацанята вели себя вежливо, издали, завидев немцев ли, полицаев ли, сходили с дороги, снимали видавшие виды кепки и смиренно стояли в сторонке, пока те проходили мимо.
Открылась через полтора месяца в Радневе какая-то коммерция, её на паях со старшим
Иногда отправлял своих женщин отнести заказ на дом, когда твердо уверился в их честности. Варе же, оставшись наедине, тоскливо говорил:
– Ох, Варюха, ведь не выдержу - сорвусь, какие они все мерзкие, даже не немцы, те, понятно, сволочи-завоеватели, а вот эти... накипь, гадостные.
Толик 'подружился' с Фридрихом, поставляя ему водку на разлив - пояснив что водка в бочке, в надежном месте, всю сразу привезти невозможно, ибо сразу же украдут, а он рисковать своим капиталом не приучен.
Не скажешь ведь Фрицци, что молодежь несколько дней переливала всякую водку из бутылок, что вместе с ними попали сюда, в крепкую деревянную бочку. Леший же посоветовал настоять на разных травах, чтобы были различные настойки, на выбор.
Встал вопрос - во что разливать. Подумали-подумали и решили не мудрствовать, какие нашлись бутылки этого времени, в те и наливали при покупателях, или просили возвращать их, или покупали у населения.
Фрицци и Кляйнмихелю спиртное шло в полцены, а то и бесплатно.
Если Карл начинал ругаться, то Фридрих нехотя отдавал деньги за выпивку.
Фон Виллов же старался отговориться работой, да и в их компании односложно отвечал, был скучным и неразговорчивым, и как-то не очень его приглашали на дружеские посиделки, а он только рад был такому и постоянно отговаривался работой. Ему из Берлина постоянно шли директивы, он мотался по всей Орловщине, собирал всякие данные, подолгу допоздна сидел в кабинете, обобщая все сведения и, несколько раз перепроверив каждую букву и цифру, отправлял данные в Берлин.
Оттуда шли одобрительные отзывы, но забирать его обратно в Берлин пока не торопились.
Герберт, получая очередное задание, ворчал негромко, чтобы слышал сидящий здесь же шифровальщик, о том, что ему осточертела эта варварская страна и эти дикари. Надо было поддерживать дядюшкину хитрую игру - убитый горем племянник работает на износ на оккупированной территории, где водятся партизанен и всякие другие бандитен, стараясь забыться от такой нелепой смерти невесты.
. И не забывал Герберт странный взгляд этой фрау, искать её он не торопился, поручать кому-то, даже Руди, узнать, где она живет - тоже. В таком деле спешить нельзя, вдруг ему показалось, и ни в чем не повинная фрау попадет под пристальное внимание, а то в ведомство Клянмихеля.
Герби никогда не понимал, как может жестокость приносить радость, и про себя называл эсэсовцев -"грязные мясники". И столкнула их судьба... Герби сделал заказ по телефону в коммерцию господина Краузе и попросил доставить заказанные им мыло и какой-то Кёльнишвассер-одеколон ему на дом. Толик и отправил Варю с заказом, благо, после доставки можно было идти домой, время было уже к девяти вечера.