Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Смоленский Борис Моисеевич

567. БАЛЛАДА О ВОСЬМЕРЫХ

Их было восемь — русских, молодых, Здоровых, полных сил и жизни. Их было восемь — смелых, дорогих Друзей, погибших за Отчизну. Когда их враг с родной земли увез В Германию, на рабский труд и муки, Они из глаз не выронили слез, Лишь в кулаки сильнее сжались руки. «Нет! Не для них работать мы должны!» — Они решили с доблестью орлиной. Отвагой, мужеством и силою полны, Жилье нашли в разрушенном Берлине. И русские на вражеской земле Своей стране всей силой помогали, Врагу вредили всюду и везде — Как воины Отчизны воевали. Но вот однажды… То был страшный день, Он плыл в лохмотьях серого тумана, Их выследила подленькая чернь, В ловушке оказались партизаны. Бой был неравен. Враг сильнее был. Хоть русские отчаянно сражались, Фашисты взяли верх. Их снова враг пленил, Героев юных в цепи заковали. Когда вели их в лагерь убивать, То русские и здесь не растерялись. «Эхма! Коль нам придется помирать, То с музыкой», — тогда друзья сказали. Палач накинул тесную петлю, Но взмах ножа — и порвана веревка. На изверга набросились они, И

началась лихая потасовка. Бежать! Скорей отсюда, за стену. Но видно, смерть для них была судьбиной: Они бежали быстро по плацу — Враги их расстреляли подло, в спину. Они погибли. Восемь молодых, Здоровых, полных сил и жизни. Но будем помнить мы о дорогих Друзьях, погибших за Отчизну!

568. ПАМЯТИ ТОВАРИЩА ТЕЛЬМАНА

Еще не верится, что нет его в живых — Товарища, борца, вождя и друга. Он был всегда примером для других, Он был опасен им. Убили душегубы. Мне помнится, как весь народ шагал, Шли демонстранты — сотни, миллионы,— И каждый с болью лозунг подымал. «Жизнь Тельману!» — алело на знаменах. Тогда боялись подлые враги Убить вождя. В неволю заключили. И здесь теперь среди камней глухих В предсмертной ярости его убили. Какую блажь ни сеяли они О Тельмане — Мы ничему не верим! Он верил, что придут иные дни. Его убили втихомолку, звери… Нет Тельмана — товарища, вождя. Не надо слез! Тесней ряды сомкните. Тропою, им проторенной, идя, За друга, воина, фашистам отомстите.

569. НЕЗАБЫВАЕМОЕ

Пройдут года. Мы станем стариками, Падет на лоб волос седая прядь, Но будем мы дрожащими руками Страницы жизни прожитой листать. Не раз огнем жестоким загорятся Глаза бойца, и судорога сведет Ладонь в кулак, ему уж не разжаться, Когда вдруг злая ненависть придет. Открой страницу в сердце изболевшем И сразу вспомнишь горькую аппель [36] . Стоишь в строю, дрожащий, посиневший, Одетый в полосатую шинель. Кто позабудет жуткую картину Повешенья у лагерных ворот, Когда палач веревкою змеиной Несчастной жертве шею обовьет? А крематорий… Говорить нет силы. Кто только сможет, право, подсчитать Всех тех, кому здесь выдернули жилы И скольким здесь пришлося жизнь кончать! Хлысты, резина, палки — что хотите, Везде побои, слезы, смерть и кровь. Вы в памяти всё это сохраните, Как сохранили первую любовь.

36

Перекличка (нем.) — Ред.

СТИХИ ВОЕННОПЛЕННОГО А. А. МЕРКУЛОВА

А. А. Меркулов, попав в руки к гитлеровцам, содержался в одиночке гестаповского застенка в городе Крустпилс (Латвийская ССР). Ожидая казни, А. А. Меркулов на досках тюремной койки нарисовал календарь на июнь 1944 года, где зачеркивал каждый прожитый день. Последним был зачеркнут вторник 20 июня 1944 года. После стихов следовала надпись:

«Товарищи! Как тяжело, когда твердо знаешь, что скоро ты будешь убит рукой палача-немца. Они вырвали меня из советской семьи, приговорили к смерти. Но всех нас они не убьют. Настанет день, когда немцам отомстят за нас. Тяжело в каземате. Ничто тебя здесь не веселит и никто не приласкает. Солнце и то не может проникнуть, пригреть своими лучами через эти стены тюрьмы. Проклятые немцы. Как ненавижу я их!..»

Стихи и надпись сделаны карандашом.

570. «Я в плену в краю чужом, далеком!..»

Я в плену в краю чужом, далеком! Дни идут печальной чередой. Далеко отсюда на востоке Милый край и отчий дом родной. Часто снятся мне родные лица, Ночью слышу близких голоса. Грезится далекая станица И любимой милые глаза. Наяву завидую я птицам, Облакам, плывущим на восток, Там моя любимая столица, Там живет любимый мой народ. Пусть пожар повсюду полыхает, — Кто умеет пламенно любить, Тот придет, я это точно знаю, Чтоб оковы рабские разбить. Не позднее 20 июня 1944

СТИХИ ИЗ ПИСЕМ ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТА ЛЕОНИДА РОЗЕНБЕРГА

Леонид Осипович Розенберг родился в 1924 году. Школьные годы провел в Москве. В 1938 году его отец, служащий, был репрессирован и погиб.

В 1942 году Леонид вместе с матерью эвакуировался в Новосибирск и там кончил десятый класс. Вскоре был мобилизован и направлен в артиллерийское училище, из которого в звании лейтенанта отбыл на фронт. Был командиром огневого взвода, командиром противотанковой батареи, адъютантом командира полка. Геройски погиб 1 августа 1944 года. Похоронен в селе Тилжи, Латвийской ССР. Местный пионерский отряд носит имя Леонида Розенберга.

С детства Леонид увлекался литературой, много читал, рано начал писать стихи. На Втором всероссийском конкурсе юношеского литературного творчества получил первую премию. Несколько его стихотворений было напечатано, одно — положено на музыку.

Во время войны иногда писал матери стихотворные письма, иногда вкладывал в конверт стихи, написанные в короткие минуты боевого затишья.

571. «Проходит неделя, проходит другая…»

Проходит неделя, проходит другая, И третьей место дают, умчась… Пишу письмо тебе, дорогая, Сегодня в свободный час. Сумерки подкрались за порошею, Темнеет за окнами улица снежная. Я хочу сказать тебе самое хорошее, Самое ласковое и нежное. Я знаю, одна в этот вечер, Не зажигая огня, Опустив усталые плечи, Ты грустишь, вспоминая меня. Вспомнишь детство мое, годы школы, Юность начатую мою. Вспомнишь, сердцем грустя невеселым, Нашу маленькую семью. Снег и вечер тебе напомнят То, что было словно вчера, В тишине наших маленьких комнат Те далекие вечера. А потом бомбежки, тревоги. Вспомнишь — тень пройдет у лица. А там дороги, дороги Без края и без конца. Куда нас с тобой не бросало, Лишь голову только нагни, И вспомнятся рельсы, вокзалов Мелькающие огни. В дороге случалось нам туго, Но легче в невзгоде вдвоем, Как два закадычных друга, Мы делились последним куском. И так же на равные части Мы честно в невзгоде

любой Горе свое и счастье Делили между собой. Пока ощущали мы рядом Материнской заботы тепло, Нам казалось, что так и надо И иначе быть не могло. Лишь когда повернет жизнь иначе, Начинаем мы понимать, Как это много значит, Когда рядом с тобою мать. Когда горесть узнаешь разлуки И с тоскою смотришь назад, Снятся нам материнские руки, Материнские снятся глаза. В мороз, в непогоду, в ненастье, Возвращаясь усталый с пути, Какое большое счастье Письмо из дому найти. И тотчас же с первых строчек, При коптилке, в мерцанье свечи, С детства милый, знакомый почерк Взглядом радостным различить. И я в бою неустанном, В беде и невзгоде любой Пронесу своим талисманом Святую твою любовь. Я вернусь. С добытой победой, Сквозь невзгоды и смерти промчась, Я к тебе невредимый приеду В долгожданный, заветный час. Я возьму тебя в свои руки Так, как могут лишь обнимать Сыновья после долгой разлуки Наконец обретенную мать. И счастливая и молодая, Все печали оставя в былом, Ты сядешь со мною, родная, За праздничным нашим столом. Так будет — я верю и, веря, Всё пройду и перетерплю. Уж скоро на горле зверя Мы смертельную стянем петлю. А пока пуст и темен твой вечер. Бродит вьюга, огни затая… До свиданья, родная, до встречи, Единственная моя. 8 марта 1943

572. АРТПОДГОТОВКА

Часы в руке у генерала. Ждут у орудий номера. За стрелками следя устало, Он тихо говорит: «Пора». Качнулось небо в редких звездах, И, ветви елей шевеля, Разорванный метнулся воздух, И тяжко дрогнула земля. За муки родины любимой, За слезы русских матерей Рванулся в ночь неумолимый Огонь тяжелых батарей. Он темноту ночную выжег, Но снова залп и вновь другой… Зарницы орудийных вспышек Дым заволок пороховой. У раскалившихся орудий Горячая работа шла. Оглохшие от гула люди Разделись чуть не догола. Во имя праведного мщенья В расположении врага Бушует смерч уничтоженья, Огня и стали ураган. В залог успешного похода Огонь преграды все прорвет. На штурм поднимется пехота, И ринутся полки вперед. 1944 Действующая армия

573. «На отвоеванном вчера лишь полустанке…»

На отвоеванном вчера лишь полустанке, Решив отметить дело наших рук, В накуренной, натопленной землянке Мы у огня уселись в тесный круг. Трофейного вина достали мы к обеду (Поскольку утром выпили свое) И выпили по стопке за победу И за друзей, погибших за нее. Потом решили: каждый пусть из нас Поднимет тост заветный самый свой, А пить всем вместе каждый раз. Так порешили мы между собой. В землянке не подняться в полный рост, Но всё ж, когда, за друга пригубя, Я в свой черед сказать был должен тост, Я встал и поднял чарку за тебя. Кругом на много верст легли снега, Метели все дороги замели, Где мы с боями шли, гоня врага, С родной своей измученной земли. А там, началом всех земных дорог, Началом нашего победного пути, Лежит Москва, которую не мог Я в этом тосте словом обойти. Люблю его я, город наш большой, И улицу, где маленький наш дом, К которому привязан я душой За то хотя бы, что живешь ты в нем. С работы, знаю, вечером идешь И посмотреть торопишься скорей — Найдешь мое письмо иль нет В почтовом ящике, что у твоих дверей. Я знаю, что тревожит твой покой, — Боишься ты всем существом своим Застать письмо с моею почтой полевой, Но писанное почерком чужим. Опасен и суров солдатский путь, И матери солдата тяжело. Умей надеяться и мужественной будь. Пройдет беда, как многое прошло. Должна счастливой быть судьба у нас с тобой. Я верю в жизнь, и ты со мной поверь. Пройдут бои, пройдет последний бой — Я неожиданно твою открою дверь. Пропахнув порохом, и дымом от костров, И пылью всех исхоженных дорог, И запахом всех четырех ветров, Я отчий свой переступлю порог. За этот час, заветный этот час, Когда обнимет каждый мать свою, В огонь и воду мы идем сейчас, И не страшна нам смерть в бою. Руками волосы мне теребя, Заглядывая ласково в глаза, Ты скажешь, что сегодня для тебя Такой же я, как много дней назад. За праздничным столом в счастливый этот вечер, От счастья своего хмельной слегка, Я за тебя, за нашу встречу Свой первый подниму бокал. И сразу вспомнится, как в маленькой землянке, В которой не подняться в полный рост, На отвоеванном у немцев полустанке Я поднял за тебя когда-то тост. Кругом на много верст легли снега. Под ними пепел сел, изрытые поля. А там, на западе, в неволе у врага Лежит и ждет родимая земля. И нам пора вперед. Не затихая, Идет упорный, беспощадный бой. Далекая моя, родная, Со мной иди и будь моей судьбой. 29 марта 1944 Действующая армия

КЛЯТВА ВОИНА-ГЕРОЯ ЯКОВЛЕВА

В дни сталинградских боен на одну из стрелковых рот внезапно напало 18 фашистских танков. Среди бойцов наступило замешательство. Но секретарь ротной комсомольской организации Яковлев, взяв противотанковые гранаты, побежал вперед и взорвал головной танк. Яковлев упал, сраженный пулями. Увлеченные его примером бойцы забросали вражеские танки гранатами и стремительной атакой опрокинули вражескую пехоту.

После боя в медальоне Яковлева была найдена записка с клятвой.