Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.
Шрифт:
Зашел и миллиардер Сысолятин, я узнал в нем главу благотворительного фонда, с которым некогда общался. Медовый голос, теплая ладонь — и снова ужас закрался мне за воротник. Сысолятин подтвердил, что да, он из своей виллы наблюдал в окно за виллой Курбатского, видел в окнах свет от камина. Сам, дескать, сидел у камина, и сосед у камина сидел. Так они и коротают вечера в этом тихом уютном уголке Лондона. Затопят камин, и рюмочку шотландского — на сон грядущий. Еще вопросы у прессы есть? Ну, если нет, может, того, в смысле — по домам?
Мы возвращались из района вилл и молчали, говорить особо не хотелось. Ну, западная пресса расстарается — это понятно. А мне про что писать? Про руку Кремля писать прикажете? Непопулярная это тема сегодня в русской журналистике, не поймет меня главный. У нас, разумеется, свобода печати, — но не до такой же степени.
— Да, ну и дома у них, однако, — сказал Гена Чухонцев. — Если эти халабуды в Пимлико по два миллиона, сколько же те фазенды стоят?
— Ты понял, что там в основном русские живут? — Кто ж еще столько денег сопрет? Конечно русские!
И опять мы замолчали.
— Татарникову позвоним?
— Зачем звонить?
И снова замолчали. Физиономия Чухонцева делалась все более унылой — и ему тоже отчет писать в прокуратуре, и ему тоже рассказывать, как комитетчики в масках охотятся за лондонскими демократами. Ох, несладко было на душе у майора Чухонцева.
— Позвоним Татарникову?
— Что толку?
Однако через десять минут я все же набрал номер Сергея Ильича, пересказал пресс-конференцию, описал человека в маске и русские виллы. Татарников слушал не перебивая, потом задал странный вопрос.
— Зажег камин, говорите? — спросил Сергей Ильич.
— Огромнейший такой камин, туда грузовик войдет.
— А напротив кто живет?
— Сысолятин, благотворительный фонд. Тоже, я вам скажу, неслабая постройка.
— И камин у него есть?
— Еще какой, с мраморными голыми тетками.
— А направо дом есть?
— Дочка мэра Москвы особняк купила.
— А налево кто живет?
— Заведующий Черкизовским рынком Рафаил Распупов. Заметный такой дом, миллионов на пятнадцать.
— Сзади чей дом?
— Хоромы торговца ракетными двигателями Окроямова.
— Впереди?
— Это наш председатель комиссии по борьбе с монополиями Дармошенко забубенил себе фазенду. Там, говорят, еще шесть этажей вниз.
— И везде, полагаю, есть камины?
— Сергей Ильич! Что камины! Там бассейны с морской водой и аквапарки с живыми акулами имеются.
— Но и камины тоже есть?
— Как не быть? Русский человек любит у камина посидеть. У них по десять каминов в каждом доме.
— Между прочим, в Лондоне камины запрещены с середины прошлого века.
— А кто Сысолятину
— Все-таки полицейские у себя дома, могли бы иностранцам запретить.
— Я вас умоляю! Кто станет связываться! Там что ни дом — глава корпорации проживает! Полицейским собственное начальство сику налимонит, если они к миллиардерам сунутся.
— Что, простите, сделает?
— Сику налимонит! — Это выражение я подхватил у одного блатаря.
— Интересное выражение. — Татарников покашлял. Он не одобрял грубостей в речи. — Да, яркое, хлесткое выражение. Однако к делу. Знаете, почему в Лондоне камины запретили? — Татарникову было безразлично, во сколько мне обойдется этот разговор. — Не знаете? А могли бы поинтересоваться. Потому, голубчик, запретили камины, что в Лондоне климат морской и погода сырая. Дожди, голубчик. Знаете ли вы, что такое английский смог? Это знаменитый непроглядный туман, в котором терялись и гибли люди. Возникал этот туман оттого, что дым каминов попадал во влажную атмосферу, и дождь в сочетании с дымом создавал этот особый эффект. Помните смерть архитектора Боссини? Вы читали «Сагу о Форсайтах»?
— При чем здесь «Сага о Форсайтах»?
— А при том, мой милый, что русские, приезжая в Лондон, спасаются от бесправия отечества — но сами правил не соблюдают. Русские богачи топили в тот день камины, не так ли? Проверьте, какая была погода. Убежден, что дождь. В районе русских вилл возник эффект смога, забытый уже в Лондоне. Полковник потерялся в тумане и упал в канализацию — вот и все.
— Потерялся в тумане?
— Затопили камины и утопили полковника, простите старику плоский каламбур. У вас выражения более хлесткие.
— А водолаз?
— Помилуйте, кто же сумеет в канализации просидеть три месяца? Даже КГБ не все может.
— Попал в туман — и погиб? Значит, не было никакого русского произвола?
— Как раз именно русский произвол полковника и сгубил. Если бы русские борцы за свободу миллиардеров соблюдали законы — то и смога бы не случилось.
— Просто потерялся? Вроде как мы в Пимлико — только там даже и тумана не было. — Я даже не знал, что сказать, таким простым показалось мне это решение.
И почему-то стало обидно за человека в маске. Оказывается, врал он.
— Сергей Ильич, — сказал я. — Допустим, с полковником вы правы. А скажите, как вы нас до отеля-то довели по телефону?
— Совсем просто. Человек обычно поворачивает направо, когда гуляет в незнакомом городе. Я предложил повернуть налево.
Все делалось до обидного ясным. И в газету писать не о чем. И про Ивана Ивановича рассказывать не надо. И пресс-конференция Курбатского — пшик один. И район Пимлико — гадость. И Англия — скучная страна, с колоннами как сардельки. Как-то заурядно все, серо в этой жизни.