Современный детектив. Большая антология. Книга 1

Хейли Артур

Глава 17

Ее перспективы

— Поздравляю. — Счастливый в первый раз за весь день, Беттингер поцеловал Алиссу в губы и обнял ее. — Выставка в Чикаго, — сказал он в ее дикие кудри. — Ого!

— Я не ожидала, что он объявится. — Алисса отстранилась от мужа и взяла стакан грейпфрутового сока из холодильника. — Выжала заранее.

Глядя на сок, детектив почувствовал, что его рот наполняется слюной.

— Как называется галерея?

— Чикагская галерея Дэвида Рубинштейна.

— В

названии слышится богатство.

— Он богат. Как и его клиенты.

— Я почищу свою ермолку.

— Как жаль, что их носят на задней части головы. — Алисса посмотрела на лысый череп мужа.

— Эй. — Жюль провел ладонью по голове, пока не добрался до серебристо-черной поросли, начинавшейся за дальней частью Северного полюса. — Я человек чувствительный.

— Вовсе нет.

Жена детектива глотнула немного грейпфрутового сока, поморщилась и вручила стакан мужу, который с радостью схватил его. Его глаза обожгли слезы, а в горле вспыхнуло пламя, когда он начал пить вяжущий напиток.

— Такого горького я еще не пил, — сказал он.

— Это точно.

Беттингер вернул стакан Алиссе.

— Его практически невозможно пить.

— Я знаю.

Они оба любили бросать вызов грейпфрутовому соку.

— Какие картины ты хочешь выставить? — поинтересовался полицейский.

— «Живой груз».

На лице детектива появилось удивление.

— В самом деле?

— Угу.

Эта серия изображала белых аристократов: они обедали, играли в крокет и сидели на грудах черных тел в грузовых корабельных трюмах. В отличие от большинства картин Алиссы, тонких импрессионистских полотен, выполненных акриловыми красками и не имевших никакого отношения к расовым проблемам, серия «Живой груз» была написана в реалистичной и политически агрессивной манере.

— Ты же знаешь, как сильно я люблю эту серию. — За словами Беттингера крылся особый смысл.

— Рубинштейн считает, что это должно привлечь внимание людей.

— Да, так и будет.

Алисса допила остатки сока, оставив гущу на дне.

— Ты думаешь, они не будут продаваться?

— Я не имел в виду ничего такого. — Жюль поднял вверх ладони. — Я не знаю мир искусства Чикаго, а твои картины великолепны.

— Но…

— Но они провокационны. Они заставляют людей чувствовать вину или гнев, а может быть, и то, и другое, и больше подходят для музея, чем для особняка банкира, где они будут висеть на стене напротив плазменного экрана телевизора в семьдесят два дюйма и портретов блондинок, улыбающихся одинаковыми улыбками на всех картинах.

Алисса усмехнулась.

— Я с нетерпением жду встреч с кураторами музеев, которые разделяют твое мнение.

— Ты их встретишь. — В голосе Беттингера не было ни малейших сомнений — его вера в талант жены не знала границ. — Рубинштейн не думает, что они слишком черные?

Художница налила еще грейпфрутового сока.

— Он не уверен, но даже если они не будут продаваться, у меня появится репутация среди его

клиентов.

— Которым он будет предлагать более аппетитные работы того же художника?

Алисса состроила гримасу и глотнула кислого сока.

— Таков план.

— Он позволит людям чувствовать, что они подходят к самому краю, в действительности к нему не приближаясь.

— Именно. — Жена протянула стакан мужу. — Ты можешь допить остальное.

— Не уверен, что переживу это.

— Есть и похуже способы отдать концы.

Беттингер допил обжигающие остатки сока.

— Он почти как серная кислота.

— Да?

Закрыв дверь в соседнюю комнату, детектив посмотрел в коридор.

— Гордон?

— Что?

— Обед в семь тридцать.

— Хорошо.

— Если опоздаешь, будешь мыть посуду всю неделю.

— Вольно, офицер.

— Иди сюда.

Стройный пятнадцатилетний парнишка с сонными глазами появился в дверном проеме и вытащил из правого уха белый наушник.

— Что? — угрюмо спросил он.

— Ты когда-нибудь готовил обед для всей семьи?

— Нет.

— Думаешь, это легко?

Гордон обдумал несколько вариантов остроумных ответов, не уверенный, стоит ли дальше раздражать отца.

— Я знаю, что это нелегко, — наконец ответил он, решив не обострять обстановку.

— Не заставляй меня угрожать тебе лишней работой, словно ты еще не вышел из десятилетнего возраста. Уважай и цени то, что делает твоя мать, которая много трудится, чтобы мы питались вкусной и полезной едой.

— Я ценю — она хорошо готовит. — Казалось, восстание юноши закончилось.

— И поздравь ее.

Гордон напряг свой подростковый ум.

— Она беременна?

Алисса рассмеялась. Несмотря на то что она выглядела молодо и женственно для своих сорока шести, ее смех звучал так, словно он исходил из груди белого старика, больного плевритом.

— Картины твоей матери будут выставлены в престижной чикагской галерее.

— Правда? — Лицо Гордона прояснилось. — Это здорово! — Он вытащил наушник из другого уха, подошел к матери и обнял ее. — Похоже, вкус у них лучше, чем у тех, кто живет в Аризоне. Они — настоящие интеллектуалы.

Алисса сжала руку сына.

— Спасибо.

— Потрясающе.

Беттингер поставил пустой стакан в раковину.

— Тебе придется присматривать за сестрой, когда мы с твоей матерью поедем на открытие.

— Отлично. — Гордон засунул наушники обратно. — Ты поведешь там маму в роскошный ресторан?

— Конечно.

— Вы возьмете лимузин? Закажете шампанское и горячую ванну?

Снова раздалось ревматическое хихиканье старика, жившего в груди Алиссы.

— Я все сделаю правильно, — заверил сына полицейский. — Можешь не беспокоиться.

— Сделай так, как в Новый год, когда наступило третье тысячелетие, — заявил подросток, включил музыку и удалился.

Погруженный в раздумья детектив сполоснул стакан и поставил его в посудомоечную машину.