Совы в Афинах
Шрифт:
Конечно же, Дикаиозина поглощала расстояние между двумя кораблями, плетрон за плетроном, стадион за стадионом. Но карийское побережье также приближалось с каждым взмахом весел. “Лучники морской пехоты вперед!” - крикнул Менедем. Когда они, казалось, не услышали его, он послал к ним Ксенагораса, добавив: “Скажи им, чтобы стреляли так быстро, как только смогут. Чем больше гребцов мы повредим, тем больше у нас шансов поймать их до того, как они смогут выброситься на берег ”.
Филократ ухмыльнулся. “Ты знаешь свое дело. Многие начинающие шкиперы, ты должен держать их за руки и показывать им, что делать. Не ты”.
“Ты
Когда морские лучники поспешили вперед, они положили "трихемиолию" на нос и чуть замедлили ход. Менедем приказал другим людям вернуться на корму, восстанавливая дифферент. Лучники начали стрелять.
Пара пиратов отправилась на корму "пентеконтера", чтобы отстреливаться, но палуба на юте была еще меньше и более переполнена, чем, скажем, на "Афродите"; больше она бы не вместила. Один из лучников на пиратском корабле отшатнулся, схватившись за грудь, когда стрела с "Дикаиозины " попала в цель. Его место занял другой человек. Затем гребец на пентеконтере получил стрелу в плечо и сфолил на человеке перед ним. И снова другой пират оттащил его, но пентеконтеру потребовалось некоторое время, чтобы выровнять свой удар.
Несмотря на это, пиратский корабль причалил к берегу. Менедем знал, что так и будет. Она наполовину вытянулась во весь рост по мягкому золотистому песку. Гребцы спрыгнули с нее и побежали вглубь острова так быстро, как только могли. “Ты хочешь отправиться за ними?” Спросил Никандрос. “У нас намного больше людей. Мы могли бы поймать кого-нибудь из негодяев ”.
У Менедема было время подумать об этом во время погони. Он с сожалением покачал головой и сказал помощнику: “Нет. Неизвестно, сколько приятелей у покинутых злодеев там, в горах. Мы сожжем их корабль. Это на некоторое время выведет их из бизнеса ”.
Они сожгли ее. И из "пентеконтера" получился такой погребальный костер, что было ясно, что его бревна хранились сухими так же тщательно, как на военной галере. Черный дым поднимался высоко в небо. “Скатертью дорога”, - сказал Филократ. “Жаль, что они не все были в ней”.
“О, да”. Менедем опустил голову. “Но давайте продолжим продвигаться на восток еще немного”.
Прежде чем ответить, гребец взглянул на солнце. Менедем сделал то же самое. Было где-то около полудня. Филократ сказал: “Если мы отправимся намного дальше на восток, благороднейший, мы не вернемся на Родос до захода солнца”.
“Я знаю это”, - сказал Менедем. “Но ты не думаешь, что пиратские команды тоже это знают? Не будут ли они, скорее всего, базировать свои корабли немного дальше от Родоса, чем обычно заходят наши патрули?" Они будут думать, что, скорее всего, находятся в безопасности. Может быть, мы сможем преподнести им сюрприз. И если понадобится, мы сможем найти дорогу домой по звездам или провести ночь в море. Я делал это много раз в моем акатосе ”.
“Акатос" не такой переполненный корабль, как ”трихемиолия", - заметил Филократ. Это было правдой. Военная галера была больше, чем "Афродита ", но она была не вчетверо больше, и на ней было вчетверо
Гребцы погрузились в работу без ропота. Ловля и сжигание пентеконтера оставили их в хорошем настроении. Ловля пиратов была причиной, по которой они в первую очередь вышли в патруль, и Менедем знал, что они не одерживали ни одной победы за каждый тайм-аут. Далеко не так. Весла поднимались и опускались, поднимались и опускались в ровном унисоне. Если родосцы не были лучшими гребцами во всем Внутреннем море, Менедем понятия не имел, кто бы ими был. Многие из них зарабатывали на жизнь морем, и все они хорошо представляли, что делают. Из того, что сказал Соклей, за сто лет до этого то же самое было верно в Афинах. Не более. Если бы афиняне когда-нибудь построили и попытались укомплектовать триремы, для которых Деметрий обещал предоставить древесину, им пришлось бы платить иностранцам за то, чтобы они тащили большую часть весел. И многие иностранцы, которым они платили, были родосцами. Соотечественники Менедема также служили во флоте каждого македонского маршала.
К тому времени, когда Менедем приказал Дикаиозине развернуться, она была уже далеко в ликийских водах. Он видел множество рыбацких лодок и больше, чем несколько круглых кораблей, но ни одной из худых, злобных галер, которые он искал. Он пнул деревянную палубу. Он хотел этот второй пиратский корабль, хотел ее достаточно сильно, чтобы попробовать. Он хотел показать адмиралу Эвдемосу и остальным высокопоставленным военно-морским чиновникам Родоса, что он может чего-то добиться от командования, даже если он недостаточно богат, чтобы служить на борту военной галеры в течение всего сезона плавания. И командование трихемиолией, типом, возникшим в его воображении, как Афина возникла из лба Зевса, делало этот патруль еще более приятным.
Но боги дали то, что они решили дать, а не то, чего хотел любой смертный. Когда солнце село на западе, Дикаиозина поплыла обратно к Родосу. Менедем то и дело оглядывался через правое плечо на изрезанный берег, надеясь заметить гемиолию, возможно, выкрашенную в цвет морской волны или небесно-голубой, чтобы ее было труднее заметить во время охоты. Но все, что он увидел, были золотые пески, быстро переходящие в скалистые, поросшие лесом холмы: идеальные места для укрытия пиратов.
И затем, всего в паре сотен стадиев от Родоса, впередсмотрящий крикнул: “Корабль взлетел!”
Менедем снял руку с рулевого весла, чтобы помахать Филократу, чтобы тот увеличил ход. Гребец помахал в ответ. Барабан забил быстрее. Флейтист подбирал ритм. Гребцы отвечали великолепно. Они весь день были на веслах, чтобы оттолкнуть "Дикаиозину " как можно дальше от Родоса. Менедем никогда бы не стал так усердно работать с экипажем торговой галеры, не будь за ним по пятам пирата. Но они увеличили ход, когда Филократ приказал это. Менедем обнажил зубы в свирепой ухмылке. На этот раз пират не преследовал его по пятам. Теперь он наступал пирату на пятки, или надеялся, что наступал.