Совы в Афинах

Тертлдав Гарри

Надеюсь, мы сможем сделать это снова, подумал он. Он взглянул на Соклейоса, ожидая, что его кузен начнет оплакивать череп грифона, который пираты унесли с собой. Но Соклей ничего не сказал. Возможно, он научился мириться с потерей. Более вероятно, он понял, что Менедем рухнет, как камнепад, если начнет жаловаться на череп грифона.

Рыбацкие лодки покидали "Афродиту " с еще большей готовностью, чем обычно. Телеутас рассмеялся и сказал: “Со всеми железными изделиями и бронзой, которые мы демонстрируем, они уверены , что теперь мы

пираты”. Его шлем, низко надвинутый на лоб, и свирепая ухмылка на узком, простом лице делали его похожим на человека, который скорее украл бы, чем работал.

Я знаю, что он ворует, напомнил себе Менедем. Соклей поймал его на этом в лудайе. Если он когда-нибудь совершит кражу на Афродите, ему конец. Но Телеутаса никогда не ловили на этом. Никто на торговой галере не жаловался на вора. Возможно, у него было слишком много здравого смысла, чтобы воровать у своих собратьев-эллинов. Менедем надеялся на это ради него самого.

Пролив между островами был шириной менее шестидесяти стадиев. Менедем провел "Афродиту " прямо по его середине. Он был достаточно близко к посадке, чтобы увидеть овец, поднимающих пыль на холмах над пляжем на Эвбее, и увидеть, как одна из тех маленьких рыбацких лодок села на мель в устье ручья на Андросе. Он и вся команда внимательно следили за бухтами и скалистыми выступами - это были любимые места укрытия пиратов.

Однако сегодня все казалось таким мирным, как будто никому и в голову не приходило заниматься разбоем в море. Когда Менедем сказал это вслух, Соклей вскинул голову. “Не верь этому ни на мгновение, моя дорогая”, - сказал он. “Где-то на этих холмах - возможно, не в одном месте на этих холмах - пиратский дозорный наблюдает за нами и думает, Нет, проблем больше, чем они того стоят. И это все, что обеспечивает нам безопасность ”.

Менедему не потребовалось много времени, чтобы решить, что его кузен прав. Он сказал: “Что ж, хотел бы я, чтобы впередсмотрящий, который выпустил против нас тот последний пиратский корабль в этих водах, подумал то же самое”.

“Я тоже”, - сказал Соклей. Менедем склонил голову набок, ожидая, что он скажет еще. Соклей поймал его ожидание и рассмеялся. “Я сказал все, что мог, о черепе грифона”.

“До следующего раза, когда ты это сделаешь”, - насмешливо произнес Менедем.

Соклей снова рассмеялся, на другой ноте. “Возможно, ты прав. Я надеюсь, что нет, но возможно. Я думаю, что мы собираемся выбраться из этого канала ”.

“Это не очень долго”, - сказал Менедем. “Только кажется, что нам потребуется целая вечность, чтобы пройти через это”.

“О, хорошо”, - сказал Соклей. “Я думал, я был единственным, кто чувствовал то же самое”.

“Нет, действительно, лучший, и мне не стыдно в этом признаться”, - сказал Менедем. “В конце концов, мы проезжаем через место, где у нас уже были проблемы. Если ты думаешь, что я не нервничаю из-за перелета, то ты сумасшедший. Мне нравится сражаться с пиратами не больше, чем тебе.”

“Ты

делаешь это хорошо”, - сказал Соклей. “Если бы ты этого не сделал, мы были бы сейчас рабами или мертвы”.

“За что я благодарю тебя”, - сказал Менедем, - “но у меня уже было больше практики, чем я когда-либо хотел”. Он повернул голову из стороны в сторону. Теперь береговая линия Андроса быстро уходила на юго-восток, а Эвбеи - на северо-запад. “Теперь мы точно через это прошли. Любому, кто захочет преследовать нас, предстоит долгая погоня, а мы не намного медленнее пиратского корабля ”.

Соклей указал на запад. “Вон мыс Лауреон, а перед ним остров Елены. Аттика!”

“Да, в Аттику”, - сухо согласился Менедем. “Пару лет назад мы тоже прихрамывали в Сунион на тамошнем мысе, если вы помните, чтобы похоронить наших погибших после боя”.

Его кузен покраснел. “Так мы и сделали. Но теперь мы не хромаем. И у нас не отняли то, что было нашей главной причиной приезда в Афины”. Он указал большим пальцем на себя, прежде чем Менедем смог заговорить. “Да, я знаю, что только что упомянул череп, но это было в контексте того, о чем мы говорили”.

“Контекст”. Менедем закатил глаза и обратился к какой-то невидимой аудитории: “Он бросает один взгляд на аттическую почву и начинает бормотать о контексте. Каким он будет, когда мы действительно ступим на Афины? Скорее всего, никто вообще не сможет понять его греческий ”.

“О, идите выть!” Соклей указал на юго-восток, но не на Андрос, а на небеса. “Какая, по-вашему, фаза луны?”

Менедем оглянулся через плечо и увидел луну, белую и бледную на предвечернем небе. “Первая четверть - возможно, послезавтра”.

“Я тоже так подумал”. Соклей просиял. “Это означает, что это седьмое или восьмое число Элафеболиона. Великая Дионисия начинается десятого. Мы собираемся устроить фестиваль ”.

“Хорошо”, - сказал Менедем. “Мне нравится театр так же, как и любому другому парню - если, конечно, следующим парнем случайно не будешь ты, - но я также знаю, что мы должны заниматься бизнесом. Я продолжаю надеяться, что ты это тоже запомнишь ”.

“Как я мог забыть, когда ты напоминал мне?” Соклей говорил с такой непревзойденной нежностью, что любой, кто его не знал, был бы уверен, что он говорит искренне, и был бы благодарен.

Менедем, который знал Соклея так же хорошо, как любой другой человек на свете, был уверен, что его кузен имел в виду каждое слово, и хотел столкнуть его за борт. Со своей собственной милой улыбкой он сказал: “Тогда ладно. До тех пор, пока мы понимаем друг друга”.

“Обычно мы так и делаем”. И снова Соклей звучал совершенно покладисто. И снова Менедем не был обманут. Но затем его кузен посерьезнел. “Как вы думаете, сможем ли мы обогнуть мыс Сунион сегодня, возможно, пройти весь путь до гавани Анафлистос?”