Совы в Афинах
Шрифт:
Соклей оглядел мужчину с ног до головы. Он был среднего роста, худощавый, с темными волосами, оливковым цветом лица, худощавым лицом и ироничными бровями. Больше, чем что-либо другое, эти брови определили Соклея. “Афинянин”.
“Мы узнаем через мгновение”, - сказал Менедем. “Подождите, пока он откроет рот. Если у нас не возникнет проблем с его пониманием, вы выиграли. Если он начнет изрыгать в наш адрес македонский, это сделаю я ”.
“На каком вы корабле и откуда вы?” Офицер задавал обычные вопросы на совершенно
“Мы на ”Афродите " с Родоса", - ответил он, как, казалось, делал всякий раз, когда "Акатос" заходил в новый порт.
“А. Родосцы”. Офицер просиял. “Значит, вы будете дружелюбны с Птолемеем”.
Кассандр, который правил Афинами в течение последнего десятилетия через Деметрия Фалеронского, был дружелюбен к Птолемею. Соклей опустил голову, не желая открыто выражать несогласие. “Мы стараемся быть”, - ответил он. “Но ведь мы нейтральны, поэтому стараемся быть дружелюбными ко всем”.
“Понятно”. Афинянин выглядел менее счастливым. “Где вы остановились по пути сюда?”
“Кос”, - сказал Соклей, что порадовало парня - Кос принадлежал Птолемею - и затем: “и Самос, и Хиос, оба ненадолго, а затем Лесбос. У нас есть лесбийское вино на продажу и лесбийские трюфели тоже ”.
“Я ... понимаю”. Изможденное лицо офицера было создано для того, чтобы нахмуриться. Последние три острова принадлежали Антигону, с которым Кассандрос был далеко не дружелюбен. После минутного мрачного раздумья мужчина решил извлечь из этого максимум пользы, спросив: “Что задумал старый Циклоп? Ты видел что-нибудь интересное по пути?“
“Я этого не делал”. Соклей повернулся к своему двоюродному брату. “Это сделал ты, Менедем?”
“Не могу сказать, что я это сделал”, - ответил Менедем. “У него есть военные галеры в гаванях и на патрулировании, но тогда бы он это сделал, особенно после того, как Птолемей отобрал у него так много южного побережья Анатолии пару лет назад. Помните, Птолемей тоже осадил Галикарнас, но он не пал. В его голосе звучало разочарование.
Соклей знал почему. Офицер не знал. Он сказал: “Да, я это помню. Это был сын Антигона Филипп, который освободил город, не так ли?”
“Нет, другого сына, старшего - его тоже зовут Деметриос”, - сказал Соклей.
Это вызвало недовольство афинянина. Он служил Деметрию Фалеронскому. Возможно, он не любил его. Поворчав, он задал следующий неизбежный вопрос: “Что у тебя с собой, кроме вина и трюфелей?”
“Шелк коана”, - сказал Соклей. Офицер одобрил Коса.
“Родосские духи”, - добавил Менедем. Это тоже было безопасно.
“Папирус и чернила”, - сказал Соклей. Папирус прибыл из Египта, в то время как чернила были родосскими.
“Пчелиный воск”, - сказал Менедем. Пчелиный воск мог появиться где угодно под солнцем. “Вышитая ткань. И малиновая краска из
Сидон принадлежал Антигону, но он не сказал, что Афродита была там. Он позволил офицеру предположить, что родосцы получили это в своем родном полисе, а не отправились сами в Финикию - что, в связи с их остановками в других местах, принадлежащих Антигону, могло вызвать у парня больше подозрений. Как бы то ни было, офицер сказал: “Хорошо. Я надеюсь, что вы выгодно проведете время, торгуя здесь. Вы знаете, что вам придется обменять свое серебро на афинских сов?”
“Да, лучший”, - сказал Соклей, в то же время как Менедем говорил: “Да, благороднейший”. Ни один из них не посмотрел на другого. Менялы брали за свои услуги солидные комиссионные. Они оставляли часть себе; остальное доставалось полису. Оба родосца намеревались по возможности уклоняться от афинского закона. Множество людей в любом полисе больше беспокоятся о весе полученного серебра, чем о том, была ли на нем афинская сова или роза Родоса.
Когда офицер повернулся, чтобы идти обратно по пирсу, Соклей сказал: “Прости меня, лучший, но Ификрат, сын Леона, все еще здесь, родосский проксенос?”
Афинянин покачал головой. “Нет, он умер два, может быть, три года назад. Протомах, сын Алипетоса, в эти дни представляет здесь ваш полис”.
“Я не знаю такого имени”, - сказал Соклей. Менедем склонил голову в знак согласия. Соклей продолжил: “Его дом здесь, в Пейреусе, или он живет в Афинах?”
“Он в Афинах, недалеко от театра”, - ответил офицер, что заставило сердце Соклеоса подпрыгнуть от радости и, по выражению лица Менедема, заставило его двоюродного брата сдержать смех. Афинянин добавил: “Он сам занимается мрамором и другим камнем. У него хорошее имя в городе”.
“Рад это слышать”, - сказал Соклей.
Как только солдат покинул набережную, проглоченный Менедемом ’сникерс" вырвался на свободу. “У проксеноса дом рядом с театром!” - сказал он. “Я уверен, что твое сердце разрывается, потому что нам придется пройти пешком весь путь до Афин, чтобы встретиться с этим Протомахосом. Свинья мечтает о помоях, овца мечтает о клевере, а ты - ты мечтаешь о доме рядом с театром в Афинах. И теперь твоя мечта сбылась”.
Соклей хотел сказать ему, что он несет чушь - хотел, но знал, что не сможет. Он довольно болезненно улыбнулся в ответ. “Нам действительно следует встретиться с этим парнем, ты так не думаешь?”
“Я не знаю”. Голос Менедема звучал одновременно рассудительно и с сомнением. “Я думал о продаже наших товаров на рынке прямо здесь, в Пейреусе, и поэтому мы не будем...”
“Что?” Соклей взвизгнул. “Ты что, с ума сошел? Здесь продают древесину, масло и пшеницу, а не такие...” Он неловко остановился, когда его кузен снова начал смеяться, на этот раз сильнее, чем когда-либо. Соклей послал ему обиженный взгляд. “О. Ты разыгрываешь меня. Ха. Ha, ha. Ha, ha, ha.” Это был не смех. Он повторил пустые слоги, чтобы показать, насколько забавной, по его мнению, была шутка.