Совы в Афинах
Шрифт:
Менедем положил руку ему на плечо. “Мне жаль, мой дорогой. Мне действительно жаль. Я просто не мог устоять. Выражение твоего лица...”
“Не смог устоять?” Спросил Соклей. “Ты даже не попытался”.
“Ну, может быть, и нет”. Менедем смерил взглядом солнце. “Как ты думаешь, у нас есть время сегодня съездить в город и найти этого Протомахоса, или нам лучше подождать до завтра?“
Соклей тоже посмотрел на заходящее солнце: посмотрел на него и испустил долгий, скорбный вздох. “Завтра было бы лучше”, - сказал он, - “и ты понятия не имеешь, как сильно
“И как ты уговорил себя на это?” Спросил Менедем, забавляясь.
“Просто. Завтра либо девятое, либо десятое число Элафеболиона”. Его взгляд метнулся к созревающей луне, которая объявила дату. “Я думаю, это будет десятое. Если это так, то это первый день Дионисии. Там будет большой парад и будут происходить всевозможные другие вещи, и никто не захочет заниматься никакими делами. Вот почему мы должны встретиться с Протомахосом сегодня ”.
Его кузен обдумал это. “Что ж, если ты прав, то ты прав. Нам лучше уйти. Диокл, оставь достаточно людей на борту и трезвыми сегодня вечером, чтобы убедиться, что ни один из этих умных, легкомысленных афинян не уйдет с ”акатосом".
“Я позабочусь об этом, шкипер”, - пообещал гребец. “Вы можете на меня рассчитывать”.
“Я знаю. Я верю”, - сказал Менедем. “А теперь мне лучше поторопиться. Посмотрите на Соклея, переминающегося с ноги на ногу, как комический актер, собирающийся обосраться ”.
“Я не такой!” Соклей сказал возмущенно и убедился, что он не поднялся на носки левой ноги. “Я просто.. с нетерпением жду”.
“Так говорят мальчики, которые слишком рано снимаются при первом посещении борделя”, - парировал Менедем. Соклей снова взвизгнул, еще более возмущенно, чем раньше. Его двоюродный брат рассмеялся и хлопнул его по плечу. “Тогда поехали”.
Даже того, что он ступил в Пейрей, было достаточно, чтобы взволновать Соклея. Он заставил себя поспешить мимо длинной колоннады, в которой располагался рынок на берегу гавани. Большая часть порта не стоила того, чтобы на нее смотреть: невзрачные дома и магазины из сырцового кирпича с красными черепичными крышами. Некоторые из них были побелены, а большинство - нет. Товары на витрине были дешевыми и броскими, какие он мог бы увидеть в любом приличных размеров полисе вокруг Внутреннего моря. Но люди говорили на аттическом греческом. Даже варвары, занимавшиеся бизнесом в Пейрее, которых было довольно много, говорили на аттическом языке с иностранным акцентом. Услышав это, Соклей улыбнулся.
Менедем указал. “Что это за храм? Он определенно выделяется среди всего этого скучного барахла”.
“Это священная ограда Афины и Зевса”, - ответил Соклей. “Оба божества изображены в бронзе. Афина держит копье; у Зевса в одной руке жезл, а в другой Победа. Здесь также есть прекрасная картина Аркесилаоса, изображающая Леосфена и его семью. Это что-то новенькое; статуи - нет ”.
“Леостен?” Менедем нахмурился. “Я не могу вспомнить имя”.
“Афинский полководец, который сражался с македонцами сразу после смерти Александра, когда мы только превращались из мальчиков в юношей”, - сказал Соклей. “Он пару раз побил их в Беотии, но они выиграли войну”.
“Хорошо. Я помню это”, - сказал
“Это крепость в Мунихии, гавань по соседству”, - сказал ему Соклей. “Там полно македонцев Кассандра”.
“Было бы неплохо, не так ли?” Сказал Менедем.
“Что? Ты же не думаешь, что афиняне встали бы на сторону Кассандроса, если бы он не сдерживал их?” Соклей изо всех сил старался изобразить искусное потрясение. Его кузен усмехнулся. Он продолжал: “Если бы поблизости не было македонцев, Афины - и все другие полисы Эллады - вернулись бы к ссорам между собой, как это было до того, как на них наступил Филипп”.
“Не все другие полисы”.
“Что вы имеете в виду?”
“Фив больше нет. Александр разрушил их”.
“Это правда”, - сказал Соклей. “Однако я слышал, что люди начинают жить на этом месте. В один прекрасный день это снова будет город”.
“Полагаю, да”, - сказал его кузен. Они прошли через Пейреус и направились к Афинам через Длинные стены, соединяющие порт с великим городом. Менедем кивнул солдатам на стенах. “Они были бы больше македонцами, не так ли?”
Соклей оглядел мужчин. “Возможно. Во всяком случае, они крупнее и светловолосее большинства афинян. Но Деметрий Фалеронский - перчатка на руке Кассандра: Деметрий делает то, чего хочет Кассандр. Так что они могут быть афинянами, выполняющими приказ македонцев ”.
“Я думал, эти стены будут более впечатляющими”, - сказал Менедем. “Они не такие высокие и не такие прочные”.
“Впервые они были построены во времена Перикла, и тогда военачальники знали об осаде городов меньше, чем сейчас, поэтому сооружения не должны были быть такими мощными, чтобы служить”, - ответил Соклей. “Они были достаточно сильны, чтобы не пустить спартанцев. В конце Пелопоннесской войны Афины не брали штурмом. Спартанцы морили ее голодом, чтобы заставить сдаться, а затем заставили афинян снести часть стен ”.
Менедем огляделся. “Снова отстроен”, - заметил он.
“О, да”, - сказал Соклей. “Афиняне сделали это, как только подумали, что это сойдет им с рук”. Его взгляд тоже метался туда-сюда. На дорогу из Афин особо смотреть было не на что: только грунтовая дорога, по обеим сторонам которой трава и кусты. Тем не менее… “Идти по этой дороге, Менедем… Идти по этой дороге - особенное дело. Перикл путешествовал по этой дороге. Так же поступали Айсхил, Софокл и Еврипид. Так поступали Фукидид - и Геродот тоже, хотя он родился не здесь. Сократ прошел этой дорогой, и Платон, и Аристотель. А теперь – Соклей и Менедем”.
Менедем отошел за куст, чтобы расслабиться. Когда он вернулся, он сказал: “Аристофан, возможно, помочился на этот самый куст. Какая честь!” Он захлопал глазами, как юноша, притворяющийся застенчивым.
“К воронам с вами”, - сказал Соклей. “Я пытаюсь рассказать о том, что значит для меня приезд в Афины, и что я получаю? Грязные шутки!”
“Аристофан тоже жил здесь, и другие поэты-комики, хотя ты не потрудился упомянуть о них”, - сказал Менедем. “Вы собираетесь сказать мне, что комедия не является частью того, за что выступают Афины?”