Совы в Афинах
Шрифт:
“Для всего есть время и место”, - ответил Соклей, более слабый ответ, чем он предполагал. Он неохотно склонил голову к своему кузену. “Хорошо. В чем-то ты прав”.
“Спасибо вам. Огромное вам спасибо!” Менедем плакал.
“Хватит”, - сказал Соклей. Его двоюродный брат только посмеялся над ним. Он прищелкнул языком между зубами. Он мог бы знать, что это произойдет.
Но Менедем не был законченным насмешником. Указывая на акрополь, он сказал: “Это храм Афины-Девы, не
“Да, это Парфенон, совершенно верно”, - ответил Соклей. Заходящее солнце ослепительно сияло на белом мраморе и на раскрашенном в синие, красные и желтые тона Панафинейском фризе.
“Я видел много храмов в свое время, ” сказал Менедем, - но этот такой же прекрасный, как и любой другой”.
Соклей опустил голову. “Я тоже так думаю. Нам придется совершить поездку туда, чтобы вы могли увидеть культовую статую. Он весь из золота и слоновой кости, в пять или шесть раз выше человеческого роста. Ничего подобного нет, кроме великого Зевса в Олимпии - и Фидий тоже создал это изображение ”.
“Все из золота и слоновой кости”. На мгновение слова Менедема прозвучали так же пиратски, как у любого ликийца. Затем его мысли обратились к тем, которые могли бы быть у торговца: “Интересно, сколько золота прилипло к пальцам Фидия”.
“Враги Перикла обвинили Фидия в этом, а также в том, что он поместил свое лицо на одну из деталей украшения статуи Афины, и во многих других вещах, поскольку Перикл, конечно же, был его покровителем, и, ударив Фидия, они могли поставить в неловкое положение человека, через которого он сделал то, что сделал”, - сказал Соклей.
“Ну? Что случилось?” В голосе Менедема невольно прозвучал интерес.
“Он не крал ничего из золота. Перикл предупредил его, что ему могут бросить вызов, поэтому он сделал так, чтобы золотые пластины для статуи было легко снять. Когда афиняне сняли их и взвесили, они обнаружили, что ни один из вверенных ему металлов не пропал. Но потом они начали кричать: "Нечестие!", когда узнали, что он поместил свой портрет на одного из воинов на щите Афины - это то, о чем я говорил раньше ”.
“В наши дни мужчины постоянно занимаются подобными вещами”, - заметил Менедем.
“Я знаю, но это было более ста двадцати лет назад, и тогда они этого не сделали”, - сказал Соклей. “И некоторые говорят, что лицо Перикла было там вместе с его лицом. Некоторые говорят, что Фидию пришлось покинуть Афины. Другие говорят, что его заставили выпить цикуту, как Сократа позже ”. Он содрогнулся. Менедем тоже. Они наблюдали, как человек умер от болиголова. Все было не так аккуратно, как представлял Платон. Соклей продолжил: “Я не думаю, что они убили его, но я не могу этого доказать. Прошло слишком много времени - никого, кто знал правду, не осталось в живых”.
Впереди маячили стены афинского полиса. Они были выше и внушительнее, чем Длинные стены. Весь транспорт, идущий из Пейреуса в порт, проходил через единственные ворота. Мужчина, ведущий осла с полудюжиной амфор, привязанных к спине, вышел из Афин в
Один из охранников поднял руку. Соклей и Менедем послушно остановились. На чистейшем Чердаке охранник спросил: “Кто вы? Что у вас здесь за дело?”
“Мы торговцы с Родоса”, - ответил Соклей. “Мы надеемся вести дела в Афинах. Прямо сейчас мы ищем проксеноса нашего полиса”.
“Проходите”. Охранник у ворот отошел в сторону.
“Это не совсем настоящий город”, - сказал Соклей, указывая вперед после того, как они прошли через ворота. “Там есть еще одна стена, возможно, в десяти или двенадцати плетрах дальше”.
“Да, я вижу это над крышами домов и магазинов”, - сказал Менедем.
“У нас есть два варианта тамошних ворот. Одни приведут нас в город к северу от Пникса, другие - к югу”, - сказал Соклей.
“Что это за Пникс?” - спросил его двоюродный брат. “Это стоит посмотреть?”
“Это место, где собирается Ассамблея - или, скорее, где она собиралась еще несколько лет назад”, - ответил Соклей. “В эти дни люди собираются вместе в театре”. Он не указал - не говоря уже о том, кто мог слышать, - что заседания Ассамблеи были гораздо менее важными, чем в великие дни Афин. В эти дни Деметрий Фалеронский, или офицеры Кассандроса, или сам македонский маршал решали, что здесь происходит. Голос народа был подавлен.
“Звучит не так уж интересно, если не смотреть”, - сказал Менедем. “Давайте воспользуемся южным входом - это более короткий путь к акрополю и театру, не так ли?”
Соклей опустил голову. “Это верно. Ты действительно помнишь свой путь”.
“Немного”, - сказал Менедем. “Прошло четыре или пять лет - тот торговый рейс, где я встретил очаровательную леди в Галикарнасе, помнишь?”
“Я вряд ли забуду”, - сказал Соклей. “Это была не та леди, которая была такой запоминающейся ...”
“Это было для меня”, - вмешался Менедем.
Соклей перебил его: “Это был ее муж. Я не знаю, забудет она или нет, но он никогда тебя не забудет”.
“Вероятно, я не единственный, о ком ему стоит беспокоиться”. Менедем ускорил шаг. “Пошли. Вот ворота. Я вижу их. Поторопись, ладно? Мы действительно хотим найти дом проксеноса до захода солнца ”.
Ты действительно хочешь сменить тему, подумал Соклей. Тебе не нравится, когда тебе напоминают о оскорбленных мужьях. Вы даже не упомянули его -только его жену. За чьей женой вы здесь будете охотиться? Это был один из вопросов, ответа на который, как он надеялся, он не узнает. Он догнал своего двоюродного брата. Они бок о бок добрались до ворот. Зевающий охранник без единого слова махнул им, пропуская. Они поехали дальше, в Афины.