Сожги в мою честь
Шрифт:
Он тоже спрятался, расстегнул кобуру, взялся за ствол. Рефик последовал его примеру, готовый дать отпор.
Джип медленно тронулся с места, покатил вниз по улице.
Рефик и Сулейман привыкли сражаться бок о бок. В словах нужды не было – лишь кивнули друг другу. Действовали слаженно: при первом же выстреле открыли бы огонь на поражение. Цель одного – шофер, другого – пассажиры.
Джип неспешно приближался.
Открылось заднее левое окно.
Сулейман вынул пистолет.
Из окна появилась рука.
Рефик выхватил оружие из кармана пиджака.
На мостовую
И автомобиль скрылся, резко газанув.
Ложная тревога, «киллеры» оказались просто засранцами.
Турки распрямились, переводя дыхание. Рефик поднял большой палец, благодаря Сулеймана. Уж лучше паранойя, чем беспечность. Да и сам он тоже поверил, что последует нападение.
Теперь можно и перейти дорогу – облегченно, не тревожась о защите шкуры.
По привычке Сулейман снова оглядел улицу. Сверху катила еще какая-то тачка, вернее, ржавое корыто, такое убитое, что и марки не различишь. Никого, кроме водителя – старика, посасывающего маленькую сигару. Повода для беспокойства нет, охранник приблизился к Рефику и Мини, целовавшимся на краю тротуара.
Драндулет поравнялся с ними.
Резкое торможение, все окна открыты.
По приказу шофера распрямились два типа, сидевшие до того времени на полу согнувшись. Троица оказалась под прицелом автоматов. Сулейман узнал оружие – «Узи», скорость шестьсот выстрелов в минуту. А Рефику бросилось в глаза отрезанное правое ухо одного из нападавших. Заметить что-то другое он не успел. Как и попытаться спастись. Треск автоматных очередей слился с криками прохожих.
Облачко порохового дыма, падающие тела, вопли.
Десять секунд на все про все – и колымага испарилась.
Отовсюду сбежались свидетели. В ужасе воззрились они на три трупа в луже крови.
Одна из погибших – молодая женщина, зажавшая в руке серебряный трилистник. С ремня ее свисал боевой нож.
Глава 38
Ненавижу музыку ночи – это всего лишь зловещий шум.
Но он мне необходим – осуществить замысленное. Подстерегаю, вслушиваюсь, стараюсь понять. Потрескивание говорит о чьем-то приближении. Лай собаки – о том, что она меня учуяла, и через несколько минут я это использую. А пока шлифую детали моей западни.
Прежде чем пробьет полночь, я убью Жерара Мо. Он владеет виноградниками близ Макона. Не знаю, хорошо ли его вино – да и плевать мне с высокой колокольни. Знаю одно – он должен заплатить за свое преступление.
Владения его обширны, даже слишком – для одного человека. Живет он здесь затворником. Жена ушла, говорят, он ее поколачивал. Правильно сделала, не смотреть же на пьяное рыло, уж я его жалеть не буду! Отвратительная свинья, соседи обходят его стороной, никто и слова с ним сказать не хочет. На его похоронах в четверг не будет ни души – разве только черви.
23.14. Мне известно об объекте все. Сейчас он, надо думать, опрокидывает
Хроническое похмелье. Пьяница, кое-как обрабатывающий лозу – его и виноградарем не назовешь. Мо разоряет виноградники похлеще мучнистой росы, они заброшены, возделаны спустя рукава. Собратья точат на него зуб: вино в этих местах – не меньшая ценность, чем жизнь человека. Позор и несчастье тому, кто ею пренебрегает.
Мо причиняет вред собственным плантациям. Потому его близнец из мира насекомых – жук-писатель. Жесткокрылый листоед. Своими челюстями вредитель прогрызает в листовой пластинке дорожки, похожие на напечатанные строчки. Отсюда и язвительное прозвание прожорливой напасти.
«Писателем» голубчик наречен мной, а смерть его предсказана в моей настольной книге.
А вот чего он не знает, так это того, что наступит она нынче вечером.
Довольно ходить вокруг да около, пора к делу.
Ферма вредителя расположена близ Ля-Рош де Солютре, чуть в стороне от деревни. Три строения в форме буквы «П»: слева погреба, справа подсобные помещения, в глубине дом. В центре большой двор.
В одной из хозяйственных построек я его и покараю. Из лени Мо ни одну дверь не закрывает на ключ – будет он себе еще голову забивать. Здесь имеется все, что мне надо для казни.
23.15 – пора, вхожу в крайнюю дверь. Место знакомое, тут царит постоянный бардак. Нерадивый работничек Мо сваливает инструмент, как бог на душу положит.
Осторожность не помешает, включаю фонарик – сюрпризы мне без надобности.
А они, черт возьми, налицо! С моего последнего визита кавардак стал еще хуже. Повсюду громоздятся тюки соломы, вдоль стен наставлены винные бочки, посреди помещения валяется тачка, на земляном полу – гора виноградных чубуков. Только бак с мазутом стоит на прежнем месте. Понятное дело, он неподъемный.
Я открываю кран – убедиться, полный ли. Все в порядке, Мо недавно налил его доверху.
Прекрасно, содержимое мне пригодится.
Еще как пригодится.
Последний взгляд на окружающую картину. План в изменении не нуждается, я схоронюсь за бочками. Чтобы нейтрализовать Мо, потребуется шаг, не больше.
Что ж, за дело, недопустимо заставлять ждать саму Смерть.
Первым делом включаю электричество. Щелк! Пыльная лампа освещает сарай. Свет хорошо виден со двора посреди ночи. Теперь дело за собакой. Мо держит ее на привязи у будки. Нелишняя предосторожность: псина способна броситься и на хозяина.
Действие второе – выхожу во двор. Пес замечает меня и приходит в ярость. Он даже не лает, а исступленно захлебывается. Какое счастье, что цепь прочная.
Шум пробивается к хозяину сквозь пьяное беспамятство. Из дома раздается хриплый крик:
– Молчать, Аттила! Заткнись!
Аттила? Мо угадал с кличкой своего питбуля – тот заливается еще пуще.
– Что там такое? Увидел кого-нибудь? Лису? – Пауза. Потом до него, наконец, доходит, что цербер лишен дара речи. – Ну ладно, иду! Но если пустяки какие-нибудь, отведаешь кнута!