Спариться с бывшей
Шрифт:
Я нахожу своего брата в конце тропы разрушения, он сидит на полу рядом со стеклянной дверью, методично разрывая когтями занавеску. Кажется, он изо всех сил пытается контролировать себя.
Его гнев лежит вокруг него в виде маленьких кусочков изорванной ткани и замороженного горошка. Он прижимает проколотый пакет к груди, содрогаясь, пытаясь не рычать и не трансформироваться. Длинные волосы распущены и падают на лицо, глаза полны дикого гнева.
— Это похоже на приступ паники, — бормочет он, даже не глядя на меня.
Я вижу, как больно сдерживаться.
А еще вижу, как пара гостей
— Эй, чувак. Все будет хорошо. Давай сделаем паузу. Ты возвращайся наверх, я выйду туда и извинюсь, скажу им, что ты плохо себя чувствуешь, — тихо говорю я ему, беря за руку и помогая встать.
— Ты хочешь сказать мне просто сделать то, что сделал ты, просто отказаться от всех моих обязанностей, моей верности, моей семьи, и ради чего? — Логан медленно рычит, его взгляд прожигает меня. — Посмотри, каким дерьмом все для тебя обернулось. Ты бросил всех нас ради человека, который бросил тебя в тот момент, когда стало слишком тяжело.
Его когти надавливают и отрывают несколько кусочков от рукава моего пиджака. Стиснув зубы, я отстраняюсь. Я теряю равновесие, когда он толкает меня всем телом.
Дверь распахивается, когда я внезапно соприкасаюсь с ней плечом, и мы вдвоем вываливаемся наружу, во внутренний дворик. Когда небо перестает вращаться, поднимается волна шепота. Все гости смотрят на нас, замерев.
Я спотыкаюсь, но устояв на ногах, изо всех сил держу его на расстоянии вытянутой руки, вцепившись в его плечо.
— Да, ты слишком громко говорил о своем маленьком секрете, — рычит он ядовитым тоном.
— Заткнись. Ты не понимаешь, о чем говоришь, — ворчу я, пытаясь удержать его. Я мельком замечаю Элизу позади нас, с широко раскрытыми от ужаса глазами.
— Нет, это ты заткнись. Ты нарушил правила, ты не можешь просто… быть счастливым! Я остался здесь и собирал осколки после того, как ты ушел.
Оскалив зубы и издав низкий рык в горле, он отталкивает меня назад, заставляя отпустить его. Я отшатываюсь, и стол врезается мне в бок, за этим следует звон посуды и стекла, падающих на пол.
— Ты предпочел всех нас какой-то девушке, с которой только познакомился, — кипит Логан, бросая свирепый взгляд в сторону Элизы. — Тебе приходило в голову, как это чувствовалось, когда бросил всех нас? Имело ли это вообще значение?
Его гнев настолько необычен, что он как будто никого больше не замечает.
Металлический привкус крови проникает в мое сознание. Я обнаруживаю, что у меня кровоточит губа, потирая то место, куда он меня ударил. Клянусь, раньше у нас было правило не сжимать кулаки во время драки. Отстраненно и, возможно, немного нереалистично я надеюсь, что за это он отправится в ад.
Я отталкиваюсь от перевернутого стола за спиной, подо мной скапливается разбитая посуда.
— Нет, это ты отвали. Я потерял почти всех, кто говорил, что любит меня. На восемь лет. В одночасье. Не думай, что ты не должен заглаживать свою вину передо мной.
Он рычит, от этого звука его нос жутко морщится, и он начинает меняться, хотя еще едва опустились сумерки.
— Логан! Логан, пожалуйста, — говорит мама, ее глаза широко раскрыты и полны отчаянного беспокойства.
Я
Момент проходит в его глазах, они задерживаются на ней, оценивая то спокойствие, с которым она тянется к нему.
Затем его взгляд переключается на меня, и в его темной интенсивности скрывается насмешка.
— Значит, Шон может нарушать все правила, и это просто прекрасно?
О, мы в заднице.
Логан делает выпад, и я, честно говоря, не вижу, на кого он направлен. Я просто двигаюсь к нему.
25
Элиза
Я бежала за ними в лесу до того, как они зашли действительно далеко. Ветки и шипы цепляются за мою одежду и кожу, я пробегаю мимо, как будто они ничего не значат.
Шон. Все еще. Любит. Меня.
И ему больно. И меня не волнует, что бы ни значило одичание, или что он более опасен при полной луне, чем был любой ночью до этого.
Все мои сомнения исчезли вместе с одной из туфель. Адреналин бурлит в венах, а сердце бешено колотится, и я даже не уверена, где они сейчас. Все, что я знаю, это то, что мне нужно быть рядом с ним.
Все это время нам обоим было просто больно от мысли, что другой может первым отступить, первым поддастся этому страху. Все это время я жаждала того, что значит быть любимой им, доверять ему и позволять ему держать мое сердце в руках, и он был в том же положении, нуждаясь в этом от меня.
Все это время я так боялась, что он причинит мне боль, что я никогда по-настоящему не впускала его. И он никогда по-настоящему не давал мне шанса полюбить его целиком. Теперь, когда часть, которую он боялся мне показать, бесчинствует в лесу, я не собираюсь доказывать правоту его сомнений.
Я тяжело дышу, когда добираюсь до вершины холма. Ладно, я правда не набрала достаточно выносливости для такого спринта в своих бессвязных походах. Когда моя вторая туфля падает и снова скатывается по склону, я знаю, что у меня не хватит духу вернуться и забрать ее. Приподнимая порванную юбку, я заставляю себя идти дальше, под ногами хрустят сосновые иголки и опавшие листья.
Теперь, задыхаясь, я начинаю сомневаться — не в своих убеждениях, а в том, что моя физическая форма может соответствовать способности оборотня бегать по пересеченной местности.
Я замедляюсь, когда нахожу на земле наполовину разорванные штаны. Я моргаю, глядя на них, задаваясь вопросом, достаточно ли один из них замедлился, чтобы снять штаны, прежде чем порвать.
«…Странно. ОК», — не собираюсь я задерживаться на этом, и решаю продолжать двигаться.
Я не узнаю эту часть леса, дальше, чем я когда-либо забредала раньше. Обычно можно легко выглянуть из-под крон на другие холмы, усеянные домами, и знать, что я недалеко от остальной части Мистик Фоллс. Но теперь все, что я могу видеть, когда добираюсь до участка, где ветви достаточно раздвигаются, чтобы видеть небо, — это яркую луну над головой.