Спасти огонь
Шрифт:
Марина сказала, что позвонит, и не позвонила. Дура, подумал Хосе Куаутемок, хотя потом поправился: сам я дурак.
С какого перепою он вообще взял, что интересен ей? Что, взаправду поверил в эту сказочку, ты да я, да мы с тобой, долго и счастливо? Марина НЕ ПОЗВОНИЛА. Как удар под дых, не проблеваться бы. Вот почему зэк не должен никогда ничего ждать с воли. Никогда-никогдень.
Она не позвонила, и Хосе Куаутемок готов был кидаться на решетку. Двинул кулаком в стену. Разбил костяшки. Потом попытался успокоиться. Может, не могла, не успела, или звонила, а им сеть вырубили, или муж рядом вился, или просто не соизволила, стерва. Посмеяться над ним хотела, подколоть или так, из чистой вредности. «Слушай, дорогуша, ты, может, и возомнил себя королем джунглей, но я над своими пальчиками сама хозяйка, и только я решаю, набирать или не набирать. Так что, дражайший Хосе Куаутемок Уистлик, заключенный номер 29846-8, осужденный на пятьдесят лет лишения свободы за убийство, совершенное неоднократно, решаю тут я, и если моя головушка решила не набирать, то пальчики ее слушаются и не набирают, и засим покеда, муравьеда!»
Хосе
«Ад — это правда, явившаяся слишком поздно», — изрек Эктор. Вчера он вдруг позвонил мне: «Нужно поговорить». И пригласил на ужин. Я думала, он хочет обсудить проект нового фильма. Как-то он рассказывал, что ему понадобится танцовщица, и я была уверена, что об этом и пойдет речь.
Я приехала в «Сан-Анхель Инн» на пятнадцать минут позже назначенного времени. Эктор не отличался пунктуальностью, и я не хотела дожидаться его в одиночестве. Но, к моему удивлению, он уже был на месте. Я села и заказала текилу, чтобы расслабиться. Он пристально смотрел на меня. «Что?» — спросила я с улыбкой. С Эктором никогда не знаешь. Он может повернуться к тебе своей конфликтной стороной, а может вести себя мило и благородно. Он по-прежнему сверлил меня взглядом. «Я не могу взять в толк, чего ты добиваешься», — сказал он. «Ты о чем?» — смутилась я. «Ты понимаешь о чем», — отрезал он. «К чему ты клонишь?» — «Иногда мне кажется, я тебя знаю. А иногда я в этом сомневаюсь». Я начинала нервничать. Теперь мне казалось, что он прослышал о моем коротком романе с Педро и решил меня попрекнуть. Или только подозревает и расставляет ловушки, чтобы вывести нас на чистую воду. «Ты меня знаешь как никто», — сказала я. «Я тоже так думал, — ответил он, — но вижу, что ошибался». Выражение лица у него было крайне серьезное. Что же это за игра такая? К счастью, появился официант. Не успел он поставить мою текилу на стол, как я ее опрокинула. «Принесите еще одну, пожалуйста. Или знаете что? Давайте сразу две». Если уж Эктор вознамерился меня четвертовать, пусть лучше я буду под мухой.
«Марина, мне кажется, ты совершаешь большую глупость». Снова ничего не понятно. «Ты про какую именно?» — спросила я. Он наклонился вперед: «Педро рассказал мне про твои амурные дела с этим уголовником». При всей своей якобы бунтарской натуре он иногда выражался как юноша из знатного семейства середины девятнадцатого века. «Амурные дела», не «шуры-муры». Я вздохнула с облегчением. Значит, речь не о нас с Педро. «Ты понимаешь, как можешь пошатнуть свой брак? Свою семью?» — вопросил он. «Думаешь, я не думала о последствиях?» Эктор покачал головой: «А хуже всего, что ты замараешь Педро, а значит, и меня своей дуростью». Как их касались мои отношения с Хосе Куаутемоком, отношения, у которых, кроме всего прочего, имелся срок годности? Пара супружеских свиданий утолит мою жажду, и вообще, я больше чем уверена, что нам придется заниматься этим в таком неприятном и угнетающем месте, что я не захочу повторять. «Это только на время», — сообщила я Эктору. Он ехидно улыбнулся и заметил: «Насколько я тебя знаю, ты не сможешь просто так порвать с ним». «Мы с ним ненадолго, и ему это известно», — заверила я. «Не очень-то можно доверять человеку, который заживо сжег собственного отца», — сказал Эктор. «Хосе Куаутемок дает мне то, что я ни от кого никогда не получала». Я сама удивилась, что произнесла его имя. «Ах, Хосе Куаутемок? Педро не говорил мне, как его зовут. Позволь тебе заметить, имечко у него как у автора книг по самопомощи. Уже одно это должно было бы тебя оттолкнуть». — «А ты разве не призываешь рвать с устоями? Ставить всю жизнь на кон страсти?» — вызывающе спросила я. «Мир сложнее, чем тебе кажется, деточка. Если Клаудио узнает, это его убьет». — «Да откуда он узнает?» — отмахнулась я. «Ад — это правда, явившаяся слишком поздно», — промолвил Эктор. Видимо, он услышал эту сентенцию когда-то в своей католической школе и так впечатлился, что теперь вворачивал ее в разговор с особым пафосом.
На прощание он предупредил меня: «Перед тобой сейчас множество дверей. Будь осторожна, открывая их. Никогда не знаешь, что тебя ждет по ту сторону». Я поблагодарила его за совет. Вообще-то, с его стороны довольно мило так искренне обо мне беспокоиться.
Я все время прокручивала это в голове: «Будь осторожна, открывая двери. Никогда не знаешь, что ждет тебя по ту сторону». Он прав: я должна быть начеку. Но и отступать я не собираюсь.
«Тебя начальник вызывает», — сказал надзиратель. Хосе Куаутемок удивился: «Зачем?» Надзиратель пожал плечами: «Шут его знает. Там скажут». Шестеро дюжих охранников препроводили его в кабинет замдиректора тюрьмы. «Здравствуй», — сказал тот. «И вам не хворать», — ответил Хосе Куаутемок. «Дружище Куау, — задушевно произнес замдиректора, — через пять минут тебе позвонит некая весьма важная персона». Хосе Куаутемока всего передернуло от «Куау». Да кем себя возомнил этот говнюк, чтобы куаутекать ему? «Что за персона?» — спросил он. Замдиректора улыбнулся. На зубах у него были брекеты. Прямо подросток, только что вышедший от ортодонта. «Полковник Харамильо, командир военного округа Акунья».
Ага, Харамильо, значит, повысили в звании. Ну молодец, чё. Заслужил. Хосе Куаутемоку он тогда понравился. «А про что ему со мной говорить?» Брекетир снова расплылся в лошадиной ухмылке: «Ох, дружище Куау! Ну а мне-то откуда знать?» Заманал уже со своим «Куау». Дать бы ему в сопелку, да неохота влезать в неприятности.
Конская морда указал на телефон за одним из столов. «Вот по этой линии будет звонить, дорогой мой Куау». Еще одно «Куау» — и точно правой в рожу получит. Но это полгода одиночки. Плюс пара лет к сроку и обязательное избиение. Зато какое удовольствие затолкать этому слизняку-замдиректора челюсть в самую глотку.
Через минуту зазвонил телефон. Ответил клоун: «Добрый день, полковник! Очень приятно, замдиректора Мартинес, к вашим услугам… Да, полковник… Да, он здесь, сейчас дам вам его… Чудненького вам дня!» Бля, да он безнадежен. Ну не говорят «чудненького дня» полковнику, который бог знает сколько раз чудом спасался от пуль и потерял множество товарищей под ливнем автоматных очередей. Хосе Куаутемок вообразил выражение лица полковника. Вот зе фак. «Жопа у тебя чуднень-кая, дебил». Он снял трубку: «Приветствую, полковник». «День добрый, — ответил Харамильо и, как истинный военный, перешел сразу к делу: — Ты был знаком с Марией Эсмеральдой Интериаль?» Судя по слову «был», Хосе Куаутемок прикинул, что среди живых ее больше нет. «Да, а что?» — «Мы обнаружили ее труп. Ее, голую, насадили на кол и отрубили голову». Каким бы тертым и прожженым мужиком ты ни был, такое описание, да еще без предисловия, без предупреждения типа лучше-присядь-я-тебе-сейчас-тот-еще-пипец-расскажу, ранит, бьет наотмашь, отзывается болью, сбивает с ног.
«Кто ее убил, полковник?» — спросил Хосе Куаутемок, стараясь держать лицо. Малахольный замдиректора смотрел на него и улыбался, как будто спрашивал: «Ну как болтается, дружище Куау?» «Мы не знаем, кто ее убил, тем более с такой жестокостью. Я потому тебе и звоню — узнать, нет ли у тебя на этот счет соображений». Нет, у Хосе Куаутемока не было никаких соображений. Со времен его отъезда все так поменялось, что Коауила, прежде один из самых опасных штатов страны, стала просто оазисом безопасности. «Нет, полковник, не знаю». — «Убийство Эсмеральды, — размеренно сказал полковник, — вещь в наши времена неслыханная. Много месяцев ничего такого не случалось». Они помолчали. «Ты знал, что вскоре после твоего отъезда ей отрезали язык?» Нет, и этого Хосе Куаутемок не знал. Он судорожно сглотнул. Ласковую красотку Эсмеральду сделали пугалом, посадили на жердь и оставили пугать ворон посреди равнины. «Полковник, можно попросить вас об одолжении?» — «Смотря о каком», — ответил Харамильо. «Если найдете убийцу, отрежьте ему яйца и запихайте в глотку». Харамильо долго молчал в трубку. «Правосудие свершится, Хосе Куаутемок. В этом можешь быть уверен», — уклончиво сказал он. Как-то неубедительно. Но одно прозвучало совершенно ясно: за убийцей будут гоняться, пока не найдут.
По выражению лица Хосе Куаутемока, когда тот положил трубку, малахольный понял, что дела хреново, и очередное «Куау» придержал. Приказал охранникам: «Отведите его обратно». Они доставили его ко входу в корпус. Как только охранники слились, Хосе Куаутемок сел, где стоял, на лестнице. Эсмеральда была последней женщиной, с которой он занимался любовью, и, если не выгорит с Мариной, так последней в его жизни и останется. Он вспомнил бархатистость ее кожи, ее запах, вкус ее сосков, ее улыбку, как она его обнимала, как вцепилась в него ногтями в момент оргазма. А теперь она — пузырящийся трупными газами куль на столе у патологоанатома. Эсмеральда сломленная. Эсмеральда униженная. Эсмеральда безъязыкая. Эсмеральда-прошлое. Эсмерапьда-труп. Воспоминание о ней не давало покоя. Кто ее убил и за что? Про Машину Хосе Куаутемок с тех самых пор, как его повязали, не слышал. Скорее всего, его убили где-нибудь в лесу. Бойня в эхидо наверняка зашла гораздо дальше. Зачистка, как выражались боссы. «Зачистим территорию от швали». Перевод: убьем всех, кто на стороне противника. Каждый четвертый из тех, кто попадал под раздачу, был невинным гражданином. Хотя для нарко невинных не бывает. Если в городе есть нарко из другого картеля, значит, народ их терпит. Боссы не задумывались о том, что у народа чаще всего просто нет выбора. Посопротивляешься, когда тебе прямо в тыкву берет-ту наставили. Перестрелки, похищения, трупы, подвешенные на пешеходных мостах, коррумпированные полицейские, вымогательство — никакой мало-мальски разумный гражданин лезть в бутылку в таких условиях не станет. На семь бед один ответ — улыбаемся и терпим. Но боссам эти подробности по фигу. На войне между картелями любой, кто ходит на двух ногах, — мишень. А Эсмеральда и подавно не была безвинной. Уже одно то, что она приходилась женой киллеру из «Кино-сов», делало ее врагиней, а врагов, как известно, казнят через обезглавливание.