Спиноза Б. Избранные произведения
Шрифт:
4
50
ваться в ее существовании, хотя и не знает о нем достоверно. То же
самое мы ежедневно испытываем во сне, и я не верю, чтобы кто-либо
думал, будто он обладает во время сна свободной способностью
воздержаться от суждения о своих снах и сделать так, чтобы ему не
снилось то, что снится. И тем не менее случается, что мы и во время
сна
видим сон. Далее я согласен, что никто не обманывается, поскольку
он воспринимает что-либо, т.е. я согласен, что воображения души, рассматриваемые сами в себе, не заключают в себе ничего
ошибочного (см. сх. т. 17); но я отрицаю, чтобы человек, поскольку
он воспринимает, обходился без всякого утверждения. В самом деле, что такое значит воспринимать крылатого коня, как не утверждать об
этом копе, что он имеет крылья? В самом деле, если бы душа кроме
крылатого коня ничего другого не воспринимала, то она смотрела бы
на него, как на находящегося налицо, и не имела бы никакой
причины сомневаться в его существовании, равно как и никакой
возможности не признавать его, если только воображение крылатого
коня не связано с идеей, уничтожающей существование этого коня, или если только душа не знает, что идея крылатого коня, которую
она имеет, не адекватна; в таком случае она или необходимо будет
отрицать существование этого коня, или необходимо сомневаться в
нем.
Э
тим, я думаю, я ответил также и на третье возражение, именно
сказав, что воля есть нечто универсальное, прилагаемое ко всем
идеям и обозначающее только то, что обще всем этим идеям, а
именно утверждение, адекватная сущность которого, поскольку она
рассматривается, таким образом, абстрактно, должна находиться
вследствие этого во всякой идее и лишь в этом смысле быть во всех
идеях одной и той же; но не поскольку она рассматривается
составляющей сущность идеи, ибо в этом отношении отдельные
утверждения различаются между собой так же, как и самые идеи.
Так, например, то утверждение, которое заключает в себе идея круга, отличается от утверждения, заключающегося в идее треугольника, точно так же как идея круга отличается от идеи треугольника. Далее, я совершенно отрицаю, будто бы мы нуждаемся в одинаковой силе
мышления как для утверждения того, что истинно то, что истинно, так и для утверждения того, что истинно то, что ложно: эти два
утверждения
4
51
в
существующее к несуществующему; ибо в идеях нет ничего
положительного, что составляло бы форму ложности (см. т. 35 с ее
сх. и сх. т. 47). Поэтому здесь следует в особенности обратить
внимание на то, как легко мы впадаем в ошибку, смешивая
универсальное с единичным и вещи лишь мыслимые или сущности
абстрактные — с реальными существами.
Н
аконец, что касается до четвертого возражения, то я скажу, что я
совершенно согласен, что человек, находясь в таком равновесии
(именно человек, который не ощущает ничего, кроме голода и
жажды, и имеет перед собой пищу и питье на одинаковом
расстоянии), погибнет от голода и жажды. Если меня спросят, не
должно ли считать такого человека скорее ослом, чем человеком, то
я скажу, что я этого не знаю, так же как не знаю — кем должно
считать того, кто вешается, и кем должно считать детей, дураков, сумасшедших и т.д.
Н
аконец, мне остается показать, какую пользу приносит знание этого
учения в жизни. Это мы легко увидим из следующего. Во-первых, оно учит, что мы действуем лишь по воле бога и причастны
божественной природе, и тем более, чем совершеннее наши действия
и чем более и более мы познаем бога. Следовательно, это учение, кроме того, что оно дает совершенный покой духу, имеет еще то
преимущество, что учит нас, в чем состоит наше величайшее счастие
или блаженство, а именно — в одном только познании бога, ведущем
нас лишь к тем действиям, которые внушаются любовью и
благочестием. Отсюда нам становится ясным, как далеки от
истинной добродетели те, которые за свою добродетель и праведные
действия ожидают себе от бога величайших наград, как за
величайшие услуги; как будто бы сама добродетель и служение богу
не были самим счастьем и величайшей свободой. Во-вторых, оно
учит, каким образом мы должны вести себя в отношении к делам
судьбы, иными словами, в отношении к тому, что не находится в
нашей власти, т.е. не вытекает из нашей природы: а именно, куда бы
ни обернулось счастье, ожидать и переносить это спокойно, ибо все
вытекает из вечного определения бога с той же необходимостью, как
из сущности треугольника следует, что три угла его равны двум
прямым. В-третьих, это учение способствует общественной жизни
тем, что оно учит никого не ненавидеть,