Спорим, тебе понравится?
Шрифт:
— Нет, — честно призналась я, так как мало что могла рассмотреть в темноте спальни, когда собиралась сюда.
— Ладно, Звезда моя, пошли. Будем зажигать, — улыбнулся от уха до уха парень, схватил меня за руку и повёл вслед за собой.
Сквозь разношёрстую толпу. Через охрану клуба, состоящую из парочки шкафообразных мужчин. Дальше холл, утопающий в зеркалах и чёрном мраморе. Гардероб, где я сняла с себя ветровку, видя, как загадочно блестят глаза Аммо.
А затем услышала за спиной громкий, смачный свист, хлопки в ладоши
— Вау-вау-вау! Кайф, Пикассо! Вот это задница! Ты где такую урвал, м-м?
Ни жива. Ни мертва. Только смотрю прямо перед собой, но ничего не вижу, кроме кривой ухмылки, что прорезала, казалось бы, идеальное в своей красоте лицо Рафаэля.
— Там, где я урвал, уже нет, дружище.
— Ладно, тогда знакомь давай. Я буду облизываться и завидовать, — заливисто смеётся Ярослав, ближе и ближе настигая нас у гардероба.
— Не вопрос, — пожал плечами и оскалился Аммо, а затем резко крутанул меня вокруг собственной оси, разворачивая лицом в Басову, — Ника, это мой лучший друг Ярик. Ярик, это Ника — почётный гость на сегодняшнем торжестве.
— Чё? — заводится с пол-оборота Басов, но тут же глохнет.
А затем недоумённо открывает рот, пока я мечтаю рухнуть замертво прямо здесь и сейчас...
Вероника
— Плосковато, Аммо, — сквозь зубы выговаривает другу Басов, а сам неотрывно пытается заполировать меня своим тяжёлым, пожирающим душу взглядом.
— Неужели ты думаешь, что все мы тут сегодня собрались ради твоего веселья? — пожимает плечами парень и переводит на меня тёплый, чуть насмешливый взгляд, а затем протягивает руку и переплетает свои горячие пальцы с моими ледяными.
А я всё отвиснуть не могу и только вижу, как Ярослав тяжело дышит, будто бы загнанная лошадь, шаря глазами по моей фигуре и поигрывая желваками так, что, кажется, ещё чуть-чуть и у него просто раскрошатся зубы.
— Идём, Ника, — тянет Рафаэль меня к лестнице.
— Аммо! — почти рычит Басов.
— Еда стынет, — подмигивает тот ему и, чуть одёргивая меня, начинает шептать на ухо, — ну чего ты вся скукожилась, Истомина? Поздно так-то. Сняла свои безразмерные кофты и бесформенные юбки, теперь отжигай или умри, третьего не дано.
— Я не знаю...
— Я знаю! — до лёгкой боли стискивает он мою ладонь и буквально ввинчивается в меня своими глазами. — Чувствуешь, как жжёт взгляд спину, Ника?
Невольно оборачиваюсь и со всей дури врезаюсь в бушующее пламя, которое источает Басов. Он всё ещё внизу. Делает вид, что разговаривает с каким-то парнем, перехватившим его у гардероба, а сам сплошное зло во плоти.
— Он не рад мне, — констатирую я очевидный факт, разрывая зрительный контакт с парнем, от которого у меня устойчивая тахикардия.
— Он не рад, что все твои охренительные изгибы и выпуклости больше не скрыты за мешковатой, уродливой школьной формой. Вот и всё.
—
— Ладно, — улыбается он, прикусывая кончик своего языка, — хрен с ним, с Басовым и с твоей неуверенностью в себе. Главное — я тебе рад. Остальное — в топку.
— В топку, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал звонко и уверенно, но получается только стухшая какофония звуков. Му-хрю...
А на что я, собственно, рассчитывала? Что Ярослав увидит меня и упадёт ниц, умоляя вернуться к нему? Пф-ф-ф, ну чушь же, да?
Блин, ну да, мечтала...Дура!
И вот теперь мне больно от того, что я для него вырядилась, как девушка лёгкого поведения и даже губы размалевала маминой алой помадой, а он только чуть прибалдел, и всё. А теперь...
Снова оглянулась и задохнулась от атомного взрыва, произошедшего внутри меня. Разворотило! Потому что Басов теперь не предавался праздной болтовне со знакомым, а поднимался вслед за нами, уперев я-убью-тебя-взгляд точно в мою задницу.
Мамочки!
Аммо тем временем уже тащит меня куда-то вправо, через створчатые двери и на нас обрушивается волна оглушающей клубной музыки. Здесь темно и дымно. В первые секунды я теряюсь и зажмуриваюсь. И только спустя время понимаю, что мы находимся на балконе, где под нами огромный танцпол пучит от бесчисленного количества танцующих — к потолку взлетают руки, тела извиваются, головы чуть откинуты назад.
Цветомузыка слепит. Стробоскопы дезориентируют. Громкий бит раскачивает нервную систему.
Вау!
И мне бы могло здесь понравиться, если от внутреннего напряжения не хотелось бы провалиться сквозь землю. Если бы меня не трясло как Каштанку, а сердце не гудело бы словно трансформаторная будка, поджигая кровь. Если бы затылок не высверливал взгляд Басова, который шёл за нами по пятам, делая вид, что нас никогда не было и мы чужие друг другу.
И вот мы у цели — роскошная зона с мягкими, велюровыми диванчиками, расставленными буквой «п». Стол забит разнообразными бутылками и тарелками с холодными закусками. Здесь знакомые лица лишь Серяк, да Тимофеев. Остальные же совершенно чужие персонажи. Мальчишки, девчонки. Одна парочка самозабвенно целуется в углу, но никто, кажется, будто бы даже не обращает внимания на этот разврат.
Я чувствую себя в этом отлаженном механизме пятым колесом. Но особенно это начинает ощущаться тогда, когда нас нагоняет Басов и шлёпается на свободное место, демонстративно закидывая руку на плечо какой-то белокурой девчонке в кислотно-салатовом мини.
А сам смотрит на меня до отвращения вызывающе, мол «на вот, выкуси, мне все до звезды!». И этот взгляд всё равно что удар с ноги в живот — дыхание спирает, и слёзы наворачиваются на глазах. Это банальная, но такая жгучая ревность. Именно она подносит зажжённую спичку к фитилю бомбы, заложенной у снования моей выдержки.