Средняя Азия и Дальний Восток в эпоху средневековья

Кошеленко Геннадий Андреевич

К востоку от города, примерно в 1 км от его стен, тянулись усадьбы предместья. В большинстве из них имелся второй этаж, а нижний состоял из удобных квадратных помещений с суфами. Отмечается сходство этих загородных домов с жилищами рядовых горожан. Во многих таких усадьбах жили и работали ремесленники.

Так выглядел раннесредневековый Пенджикент. Но закономерно встает вопрос: типична ли эта картина для среднеазиатского города VI–VIII вв. вообще и согдийского в частности? Действительно, вряд ли окажется большое сходство между столичным городом и небольшим провинциальным городком: сопоставление тохаристанских Кафыркалы и Калаи-Кафирнигана служит тому наглядным свидетельством (Соловьев, 1989, с. 64–66). Тем более могут различаться синхронные города различных культурно-исторических провинций, да если еще к тому же там вскрываются резиденции правителей типа Кахкаха II в Уструшане или Варахши в Бухарском Согде. При этом трудно ожидать, что они отражают типичную ситуацию

городской жизни. Например, шахристан Бунджиката (городище Кахкаха I) имел небольшие размеры (площадь всего 5 га) и делился стеной на две части. В одной из них находились дворец, храм, административные центры и жилье, в другой — казарменно-сторожевое здание, водохранилище, площадь для военных учений. Таким образом, это типично владельческий город, выросший при резиденции правителей. Он не имеет ничего общего с Пенджикентом, кроме слитной застройки шахристана, однако сам характер этой застройки, в данном случае одноэтажной, был иным: она состояла из трехкомнатных секций, как в Гардани Хисоре или в Якке-Парсане (Негматов, Мамаджанова, 1989, с. 95–98).

Раскопки Беркуткалы в Хорезме дают некоторое представление о том, как складывался город возле крупного замка. К югу и востоку от замка Беркуткалы с мощным донжоном в два приема формировался небольшой городок, площадью не более 4 га. Обе территории окружены стенами. Одна, к югу от замка, была более укрепленной и плотно застроенной. Постройки состояли из скромных помещений, не имеющих никакого сходства с согдийскими. В восточной части городка посредине находилась большая площадь, окруженная постройками, где зафиксированы остатки металлургического и косторезного ремесел. Были и какие-то другие ремесленные постройки. Таким образом, здесь как будто бы налицо территориальное разделение жилой части — крошечного шахристана — и торгово-ремесленной. В замке (цитадели) более фундаментальные постройки образовывали слитные ряды, а в северо-восточном углу находился большой водоем.

Интересны результаты раскопок городов области Чача-Илака (и вообще присырдарьинской зоны), например Кавардана, где оседали скотоводы и отмечаются следы юрт и свободные от застройки территории (Буряков, 1982, с. 30). Мало сходства с Пенджикентом обнаруживает и другое присырдарьинское городское образование — Куйруктобе, в планировочно-топографических особенностях которого ощущаются глубокие местные традиции и лишь в некоторых деталях организации жилищ и приемов строительства чувствуется влияние согдийского градостроительства. В значительно большей степени оно наблюдается в крупных городах этой области, таких, как Канка. Здесь в цитадели и на территории шахристана I открыты парадные помещения с суфами и многокрасочными росписями, близко напоминающие пенджикентские залы. В то же время шахристан I застроен неплотно, а на территории шахристана III существовали отдельно стоявшие усадьбы. Правда, этот факт расценивается как свидетельство временного сокращения территории города, видимо, наподобие явлений, зафиксированных в Хиве и Дурмене. Но, по сообщению исследователей Канки, подобные усадьбы-замки встречаются и в городской застройке. К сожалению, пока еще трудно судить о планировке другого крупного города этой зоны — Мингурюка из-за его разрушенности и слабой обследованности, хотя и существует мнение о ее сходстве с планировкой Пенджикента и Канки «по типу монументальной застройки урбанистического характера» (Филанович, 1989, с. 40).

Таким образом, города Чача и Илака могут отличаться известной спецификой, но, может быть, близкая Педжикенту картина открывается в городах Согда?

В самом деле, в Самарканде, в квартале знати, который находился в центре города, как раз и раскопаны дома с большими залами, почти полностью повторявшие пенджикентские. Они украшены уже широко известной замечательной росписью с изображением посольств из разных стран, прибывших к самаркандскому правителю. Но нельзя забывать, что судьбы Самарканда и Пенджикента кануна и начала арабского нашествия были тесно связаны и что часть столичного населения даже переселилась в Пенджикент, спасаясь от вражеского вторжения. Следовательно, в обоих городах представлен этнически и социально близкий слой, что, естественно, нашло отражение и в схожести построек.

О других городах Самаркандского Согда сведений гораздо меньше, чем о его столице, хотя расширяющиеся масштабы раскопок выявляют закономерности в пространственно-территориальном развитии некоторых из них.

Большой интерес в рассматриваемом аспекте имеют раскопки Пайкенда, пути развития которого обнаруживают известное сходство с историей формирования Пенджикента (Мухамеджанов, Адылов, Семенов, 1988, с. 9; Семенов, 1989, с. 133–134). Вместе с тем Пайкенд — единственная в своем роде «купеческая республика», город без правителя (и этот факт китайские хроники отмечают специально, поскольку город, видимо, выделялся на фоне синхронных ему) (Бичурин, 1950, т. II, с. 282). Пайкенд складывался как бы в два этапа. В нем структурно выделялись цитадель, шахристан I (11 га), более ранний,

и шахристан II (6 га). Считается, что в вв. Пайкенд был царской резиденцией и лишь позже становится «городом купцов» (Мухамеджанов и др., 1988, с. 111). В этот же период в противоположном конце Согда близкий путь проходит Пенджикент, первоначальный шахристан которого всего 8 га, причем значительную часть его площади занимали храмы. Не означает ли это, что Пенджикент слагался как крупный культовый центр и город вырастал прежде всего, как обслуга двух храмов, имевших важное значение для большого района и занимавших слишком большое место на его скромной по размерам территории (Смирнова, 1950, с. 64–65)? Чрезвычайно важно в связи с этим, что застройка Пенджикента в V–VI вв. носила разреженный, скорее усадебный характер и не отличалась такой плотностью, как в более позднее время. Существенно, что застройка, вскрытая в шахристане Пайкенда вблизи цитадели, никакого сходства с пенджикентской не имеет; нет там и росписей.

О шахристане других согдийских городов, таких, как Кулдортепе (Босиде китайских источников, центр владения Маймург), Орлат, Дабусия, Арбинджан, Дурмен, имеются лишь самые общие сведения. Вскрытая в шахристане Дурмена значительная часть жилого квартала VIII в. своей планировкой отличается от пенджикентских. Это обстоятельство особенно важно, так как Дурмен в отличие от Пенджикента и Пайкенда сложился как городское образование уже в древности.

Облик главного города Бухарского оазиса — Бухары до сих пор известен главным образом по «Истории Бухары» Нершахи. И только в последнее время появились предположения о формировании городского образования в конце V — начале VI в., когда два древних самостоятельных массива объединились в слитную застройку шахристана и были окружены общей оборонительной стеной. Однако этот вывод основан пока на очень незначительных по масштабу работах.

В отличие от Пенджикента Бухара, согласно реконструкции О.Г. Большакова, двумя пересекавшимися улицами делилась на четыре части с регулярной застройкой. Дворцы правителей в Бухаре строились, так же, как и в Самарканде, Пенджикенте, Варахше, у подножия высокой цитадели (ее кешка), но не на платформе («нижней площадке» цитадели), а внизу, на площади Регистан. Базары Бухары подобно пенджикентским находились на окраинах шахристана или вне его, у ворот, но о расположении их в центре города (что вполне возможно) сведений нет. Нет никаких данных о характере городской застройки. Известно лишь (и это очень важное сообщение Нершахи), что 1/4 площади шахристана принадлежала дехкану Хине.

Таким образом, краткий обзор исторической топографии раннесредневековых городов Средней Азии позволяет заключить, что Пенджикент при нынешнем уровне наших знаний вряд ли следует рассматривать в качестве всеобщего эталона среднеазиатского города VI–VIII вв. н. э. Однако можно не сомневаться, что большинство городов этого времени были в первую очередь местом обитания земельной и торгово-купеческой знати.

Коснемся теперь вопроса о городских пригородах, или, как их принято называть, рабадах. В.В. Бартольд считает, что рабады — внешняя часть города, образовавшаяся в мусульманское время, «куда постепенно переходит жизнь из первоначального поселения» (Бартольд, 1966б, с. 134, 139). Сам термин — арабский, служивший для обозначения как стены, окружавшей город вместе с пригородами, так и самих пригородов.

Со временем в это представление были внесены важные коррективы. Так, уже А.Ю. Якубовский заметил, что жизнь в шахристанах не замирает с возникновением рабадов и что «внешняя часть города, где находились торгово-ремесленные кварталы, стала приобретать большое значение уже в домусульманское время» (Якубовский, 1951, с. 13).

По мере роста городов застройка предместья становилась плотнее и насыщеннее ремеслом, и пригороды, таким образом, росли вместе с общим ростом городов (Беленицкий, Бентович, Большаков, 1973, с. 43–46; Литвинский, Соловьев, 1985, с. 123). А.М. Беленицкий полагает, например, что заселение пенджикентского пригорода вообще началось в связи с перенаселенностью шахристана, из которого в первую очередь стали переселяться в рабад ремесленники (Беленицкий, Бентович, Большаков, 1973, с. 46).

Вместе с тем, касаясь вопроса о ремесле в рабадах, целесообразно напомнить, что трехчастное деление города, как показал И.В. Пьянков, сложилось уже в глубокой древности. Тогда же там стало развиваться ремесло, а не с эпохи раннего средневековья, как иногда создается впечатление у ряда авторов. Так, следуя В.И. Сарианиди, в ахеменидский период бактрийский город состоял из крепости с цитаделью — местом сосредоточения господствующего класса — и неукрепленного пригорода, где концентрируются ремесло и торговля. Возле древнекитайских городов эпохи шан также отмечаются торгово-ремесленные пригороды (Чжан, 1968, с. 243). В этом смысле рабад не чисто средневековое явление, поскольку степень насыщенности городских предместий ремеслом и торговлей зависела в первую очередь от уровня развития производства в тот или иной период истории в каждом отдельном городе.