Срок давности любви

Литвинова Ирина А.

Что же касается мальчиков, то они, с первой встречи почувствовав друг в друге брата, были не разлей вода. Где Федор, там и Богдан; где Богдан, там и Федор. Очень часто их поручали Порфирию, и он развлекал детей по ночам, пока их отец проводил время то с женой, то с Акулиной. Старый разбойник ходил вместе с мальчиками в ночное (выпас лошадей ночью), рассказывал им бойки стана разбойников и о своих собственных приключениях.

Гордей обожал сыновей. Она научил их плавать, драться на шашках, на ножах и на кулаках, охотиться, рыбачить, стрелять из пистолета и из ружья. Богдан и Федор, как и все станичные дети, ходили в церковно-приходскую

школу. За три года мальчики научились считать, читать и писать. Федор прилежно занимался, Богдан же с неохотой посещал школу. Нельзя сказать, что старший сын Гордея был глупее или ленивее брата; просто ему было неинтересно на уроках. Писал Богдан крайне безграмотно и очень неразборчивым почерком, однако, к удивлению отца, под чутким руководством матери он выучил турецкий язык (черкесский, наверно, был Богдану роднее, чем русский; до конца жизни он бегло и без акцента говорил на обоих языках). Федор же радовал Гордея своей усидчивостью, прилежанием, трудолюбием и замечательной памятью (он заучивал наизусть целые книги). Также Порфирий внес немалый вклад в развитие мальчиков, научив их определять стороны света, искать путь по звездам, танцевать «казачка» и играть на гитаре.

Через полтора года после приезда в Малиновку Ферида поняла, что снова беременна, и взволнованно рассказала об этом Гордею. Атаман был на седьмом небе от счастья и, тепло улыбаясь, сказал жене:

– Ну, нам для полного счастья только девочки не хватает.

– Гордей, а можно на этот раз я сама выберу имя для ребеночка? Просто я хочу, чтобы у него было черкесское имя.

– Мда?
– Гордей напрягся. Он предчувствовал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, и настороженно спросил жену, какие же такие имена она придумала.

– Я хочу, чтоб нашего ребенка звали либо Керим, либо Киримхан, - отвечала Ферида и устремила на него сияющий взгляд в ожидании согласия.

– Ну, ничего. А почему ты выбрала два мужских имени?

– Почему два мужских? Киримхан - женское имя.

– Чего?
– Гордей даже скривился от возмущения.
– Ты что, хочешь, чтоб нашу дочку звали... Киримхан?!

– А что такого?
– удивленно подняла брови черкешенка.

– Дорогая, пойми меня правильно. Керима я еще переживу, а вот Киримхана... то есть Киримхану... Короче, нет, и точка!

– Но я хочу, чтобы у ребенка было черкесское имя! Это мой родной народ! ...

– А я что, против? Но ты имя нормальное придумай. Ведь нашему ребенку жить здесь, в станице, среди казаков. От пусть в горных аулах девочек и Киримхан, и вообще как угодно называют, а мой ребенок...

– А я сказала, что имя будет черкесское!

В общем, поссорились. Разошлись. Гордей час изливал свое недовольство Порфирию, однако не нашел, как ожидал, поддержки его лице.

– Ты сам подумай, Гордей, - говорил старый разбойник атаману, - вот если б твою жену звали не Ферида, а Киримхан, ты что, из-за этого меньше бы ее любил? Согласен, это имя не годится для жизни в станице. Но ведь оно может что-то значить для Фериды. Вдруг это имя ее матери или любимой бабушки. Представь, если бы ты решил назвать вашего сына в честь своего отца, а Ферида бы сказала, что Ефрем - противное и ужасное имя. Приятно, а?

Между

тем Ферида плакалась Акулине, а казачка, положив руку на плечо черкешенке, пыталась успокоить ее и придумать какой-то выход.

– Послушай, милая Ферида, ведь Гордей по-своему прав.

– Но я... я хочу...
– продолжала упрямо повторять одно и то же атаманша.
– Разве я не имею права хотя бы выбрать имя ребеночку?

– Ладно, подожди-ка... Должны же быть среди черкесских имен такие, которые подходили бы и для казачки.

– Ну... я не знаю...
– нерешительно пробормотала черкешенка.

– Ферида, но я-то ваших имен точно не знаю... Давай так: как звали твою маму?

– Джанфиж.

– Так, не подходит. А бабушку?

– Марджанет.

– Тоже не подходит, - покачала головой казачка.
– А сестры у тебя есть?

– Да, три: Мамирхан, Нафисет и Рабигат.

– Мда...
– задумчиво протянул Акулина, но сдаваться не собиралась.
– А братья?

– Есть. Исмаил, Касим, Махмуд и Назир. А братья-то зачем?
– удивилась Ферида.

– У них жены или дочки есть?

– У Исмаила жена Фатимат и дочки Разият и Кадырхан, - принялась перечислять черкешенка.
– У Касима жена Зайнаб и дочки Дарихан, Гашанг и Бирамхан. У Махмуда жена Асланхан и только сыновья. Назир еще неженат.

– А у твоей мамы были сестры?

– Нет, - отрицательно мотнула головой Ферида.

– А у отца?

– У него две сестры: Мерем и Муслимат.

– А у них есть дочки?

– У Мерем дочки Захрет и Зурет, а у Муслимат - Бадзархан, Биба, Бэла и Быца.

– Вот!
– торжествующе выкрикнула Акулина.

– Что, Быца?

– Да нет, Бэла! Вот хорошее имя.

– Разве так могут назвать казачку?
– недоверчиво спросила Ферида.

– Ну, в общем, редко... Но это имя подходит. Ты скажи о нем Гордею. Вот увидишь, ему понравится, - сказала казачка, а про себя подумала: «После Киримхан Гордей и Быце был бы рад... а уж Бэле он будет просто счастлив».

Акулина оказалась права. Атаман не просто одобрил имя, оно на самом деле ему очень понравилось. К тому же ему не пришлось соглашаться на какое-то ужасное черкесское имя, как ему советовал Порфирий.

Неприятные сюрпризы не закончились на выборе имени для ребенка. Когда Гордей сказал Богдану, что скоро у него появится братик или сестричка, мальчик очень удивился, потом посмотрел серьезными глазами на отца и сказал:

– Не хочу.

Сколько ни старались объяснить ему, что иметь брата или сестру - это счастье, Богдан все равно отрицательно мотал головой и упрямо повторял: «Не хочу». А вот Федор даже запрыгал от радости, узнав, что у Фериды будет еще один ребенок, и все уговаривал свою маму родить ему братика или сестренку.