Срок давности любви
Шрифт:
– Я?! Убиваюсь?! Не дождешься!
– уже срываясь на крик и окончательно теряя контроль над собой, отвечала ему Акулина.
– Еще не хватало мне из-за всяких кобелей убиваться!
– Зачем ты так? Знаешь же, что люблю я тебя.
– Любишь, да?! Любишь?! Так это потому что любишь, ты сегодня обвенчался с другой?! А я-то дура! Поверила, что ты на самом деле решил вернуться ко мне! Думала, что не может милый обмануть меня, а ты...!
– тут она с размаху залепила ему звонкую пощечину.
Гордей не ожидал, что она будет так тяжело переживать
– Прости меня... Умоляю, прости. Я не хотел, чтобы так вышло.
– Не хотел? ... А как ты хотел?
– уже не плача, с нажимом спросила казачка.
– Ферида не желала делить с тобой ложе, и ты прибежал ко мне, как к какой-то гулящей девке. Теперь ты получишь от этой черкешенки то, что хотел. Так зачем же тебе я? Что качаешь головой? Или ты не хотел затащить Фериду в постель?
– Хотел, - честно признался атаман.
– Но мне от нее нужно не это... Я уже получил то, что хотел.
– Да ну! Значит, эта праведница только притворялась овцой?!
– зло сказала Акулина.
– А поняв, что ты можешь бросить ее, она перестала строить из себя недотрогу и отреклась не только от религии, но и от чести в придачу!
– Ну что ты так злишься? Я же знаю, ты у меня хорошая, добрая...
– пытался как-то прекратить ее вспышку ярости Гордей, прекрасно понимая, что девушка так говорит сгоряча, от боли и обиды.
– А от Фериды я получил любовь. Ее тело мне нужно было лишь в доказательство того, что и ее душа тоже принадлежит мне.
– А-а-а... Я поняла... Значит, от нее душа, раз уж больше ее не за что любить: ни лица, ни фигуры... Ни кожи, ни рожи!
– продолжала плеваться ядом казачка.
– А от меня, стало быть, тело!
– Прекрати.
– Я буду говорить то, что захочу! И вообще, Гордей Ефремович, что вы здесь делаете? Идите-ка к своей жинке. Ночка близко, а вы тут со мной силы тратите. Вам сегодня предстоит не только душу своей ненаглядной любить, но и тело ее, щуплое да холодное! ...
– Я уйду...
– наконец не выдержал Гордей и прервал этот поток ранящих их обоих больнее острого кинжала слов.
– Но сначала ты выслушаешь меня! Акулина, любимая, поверь, после того, как я отвез бы Фериду в Черкессию, в моем сердце навек была бы ты одна. Но судьба распорядилась иначе. Я связал свою жизнь с другой, но мои чувства к тебе не угасли.
– Какие чувства, Гордей?! Ты любишь ее!
– И тебя я тоже люблю...
– медленно проговорил молодой человек.
– Уж не знаю, что это: кара Божья или Его величайшая милость, - но я люблю... люблю вас обеих. Без вас мне жизнь не жизнь... Акулина, милая моя, если ты прогонишь меня сейчас и не захочешь больше видеть, я исчезну из твоей жизни навсегда... Понимаю, я не имею права удерживать тебя. Единственное, что я могу предложить тебе, - это любовь женатого мужчины. Ты заслуживаешь лучшей доли. Ты могла бы выйти замуж за бравого красавца-казака и быть счастливой и любимой мужем женой... Но, если ты выйдешь замуж, мне будет очень больно...
–
– с нее в одночасье слетела злая маска, слезы на щеках мгновенно высохли.
– Я столько лет ждала тебя и никогда не посмотрю на какого-то другого мужчину... Я только что сказала тебе уйти... Я хотела прогнать тебя из своей жизни, из своего сердца... Но нет! Нет, любовь моя! Я не смогу... я не смогу без тебя! Не уходи!
Акулина подскочила на кровати и как безумная вцепилась в атамана. По тому, как он обнял ее в ответ, зарылся носом в золотые волосы и нежно поцеловал ее за ухом, девушка почувствовала, что он не врал. Он любил ее! А все остальное уже было неважно: ни женитьба на другой, ни попранная гордость, ни мучительная ревность... Любовь победила все.
– Не уходи...
– продолжала еле слышно шептать казачка, крепче прижимаясь к тому самому единственному, дорогому ее сердцу мужчине.
– Не уходи... Да ну эту черкешенку! Женись ты на ком хочешь! Только не покидай меня...
– Красавица моя, - так же тихо отвечал ей Гордей, - я никогда не оставлю тебя. Знай, ты запала мне в душу гораздо больше, чем Ферида. С ней я готов был расстаться. Да, мне было бы горько и больно от нашей разлуки, но счастье, обретенное с тобой, быстро бы залечило эту рану. А тебя я отпустить не могу...
Затем, бросив взгляд за окно и увидев разгорающийся на горизонте пожар, атаман нехотя отстранился от Акулины и коротко добавил:
– Вечереет. Мне пора.
– Ты пойдешь к ней?
– дрожащим голосом спросила казачка, устремив на него томный взгляд бездонных лазурных глаз. Это был призыв ему остаться еще хотя бы на несколько минут, а может, и на всю ночку... Но Гордей только отрицательно помотал головой: в свою первую брачную ночь он должен утонуть не в синей бездне, а в черном омуте.
– Да, сейчас я к Фериде... Но завтра я приду к тебе... Не плачь, я люблю тебя...
Глава 8
Следующее утро встречало наших героев ласковыми теплыми солнечными лучами, чистым небом и веселым щебетанием суетливых птичек. Правда, ни Ферида, ни Акулина не видели всей этой красоты, потому что обе еще спали, свернувшись калачиком на краю кроватей, и видели во сне любимого мужчину. А «любимый мужчина» так и не сомкнул глаз за всю ночь. Когда жена заснула, Гордей присел на кровати и устремил на нее задумчивый взгляд. Но его мысли занимала далеко не одна Ферида. Молодой человек вспомнил слова, сказанные ему отцом много лет назад: «Ты похож на меня, как две капли воды. Знаешь, сынок, мне не раз говорили, что я вылитый отец. И судьбы у нас чем-то похожи. У каждого из нас жизнь была полна любовью, но всегда ее было в два раза больше, чем надо. Это такое испытание, достойно пройдя которое ты получаешь в награду счастье. В свое время я это испытание не прошел; меня сгубило мое малодушие и лицемерие. Не повторяй мою ошибку, сын. Помни: ложь, пусть даже самая маленькая, тянет за собой другую ложь. Обман опутывает, как сетями, и рано или поздно всплывает. Ложь губительна, а правда... а правда всегда лучше. Не выбирай путь подлости и обмана, иди светлой дорогой, дорогой правды!» Гордей думал о том, что при встрече с Акулиной сразу после возвращения из Турции все честно рассказал ей и к ним вернулось счастье. Получается, следует поступить мудрому отцовскому совету и поведать Фериде правду о любви к Акулине? И что будет? Эх, была-не была!