Сталин. История и личность

Такер Роберт

Сталин вернулся к этой теме в примечательном экскурсе в историю в своем выступлении на X съезде партии в 1921 г. в качестве главного авторитета в партии по национальному вопросу. В эту речь он привнес многозначительное дополнение, заявив, что возникновение унитарных национальных государств в Западной Европе совпало с подъемом капитализма, в то время как в Восточной Европе, где капитализм не существовал либо только зарождался, «интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия. И так как на востоке Европы процесс появления централизованных государств шел быстрее складывания людей в нации, то там образовались смешанные государства, состоявшие из нескольких народов, еще не сложившихся в нации, но уже объединенных в общее государство». Эти последние состояли «обычно из одной сильной господствующей нации и нескольких слабых, подчиненных. Таковы,- Австрия, Венгрия, Россия»¹².

Ум, исторически мыслящий в подобных категориях, вполне мог

провести параллель между задачами России в прошлом и настоящем в отношении «интересов обороны». Подчеркивая определяющую роль внешней угрозы во внутреннем развитии России, Сталин мог бы прийти к выводу, что международные условия в 20-х годах требовали возобновления процесса государственного строительства. Но был ли он в те годы действительно знаком с таким вопросом, как исторический процесс государственного строительства в России? Даже по имеющимся в настоящее время обрывочным сведениям мы можем с полной определенностью утверждать, что был.

Ненасытный книгочей, Сталин однажды сказал своему гостю, обратившему внимание на груду томов на его письменном столе, что его «ежедневная норма» составляет 500 страниц. В 1925 г. он распорядился, чтобы его помощник Иван Товстуха собрал для него личную библиотеку и набросал на листе бумаги (который сохранился) интересующие его темы. Среди более чем тридцати пунктов значились «русская история», «история других стран», «военное дело», «Ленин и ленинизм», «дипломатия». После смерти Сталина книги из его личной библиотеки с пометками, подчеркиваниями и комментариями на полях были переданы в Московский центральный партийный архив. Мы теперь знаем темы, к которым Сталин проявлял особый интерес: история России, военная история и методы абсолютного правления¹³, применявшиеся государственными деятелями прошлого.

Одним из убедительных свидетельств интереса Сталина к процессу государственного строительства в России служит тот факт, что он с пристальным вниманием следил за дискуссией на эту тему, развернувшейся в начале 20-х годов. Дебаты шли между М.Н. Покровским и ЛД. Троцким.

Покровский был не только первым марксистским историком Советской России, но и влиятельной политической фигурой, главой Коммунистической академии, ректором Института красной профессуры, председателем Общества марксистских историков и заместителем наркома просвещения А.В. Луначарского. В 1920 г. он изложил свою позицию в блестяще написанной книге «Русская история в самом сжатом очерке», которая выдержала несколько изданий и стала учебником истории для советской школы — пока Сталин не осудил и не запретил ее в 30-е годы. В предисловии к книге Покровский писал, что он также представит материал по царствованиям, но «только вместо куклы в короне и мантии автор взял настоящего царя, царя-капитал, который самодержавно правил Россией от Ивана Грозного до Николая Последнего». Русским самодержцем являлся «торговый капитал в шапке Мономаха», представлявший силу, стоявшую не только за троном, но и за крепостничеством, экспансией Российской империи, ее первоначальной индустриализацией и еще за многим другим.

Учебник Покровского был пронизан скепсисом к прошлому России до 1917 г. (за исключением революционного движения), целые страницы, например, отводились подробнейшему и натуралистическому описанию зверских порок кнутом крепостных крестьян хозяевами или заплечных дел мастерами. Автор ярко живописал ужасающие условия, в которых при прежнем режиме влачили жалкое существование промышленные рабочие и их семьи. Отмечая, «как мало значит личность в истории», Покровский тем не менее не упустил ни одной порочащей подробности из личной жизни правителей. О Петре Великом, которого он в одном отрывке называет «самым энергичным, самым талантливым и самым замечательным из Романовых» («но и самым жестоким»), Покровский ниже пишет: «Петр, прозванный льстивыми историками “великим”, запер жену в монастырь, чтобы жениться на Екатерине, которая раньше была горничной одного пастора (лютеранского священника) в Эстонии. Своего сына Алексея он собственноручно пытал, а потом велел тайно казнить в каземате Петропавловской крепости... Он умер (1725 г.) от последствий сифилиса, заразив предварительно и свою вторую жену, которая пережила его только на два года. Трудно впрочем наверное сказать, что было причиной ее преждевременной смерти — сифилис или алкоголизм: дорвавшись до царского престола, эта бывшая горничная, не умевшая писать своего имени, проводила за бутылкой весь день и большую часть ночи»¹⁴.

Неудивительно поэтому, что Ленин, придерживавшийся аналогичных взглядов на прошлое России, был восхищен этой книгой. Получив в 1920 г. сигнальный экземпляр, он написал Покровскому записку, в которой сердечно поздравил автора и отметил: «Оригинальное построение и изложение. Читается с огромным интересом. По моему мнению, должна быть переведена на европейские языки»¹⁵.

В более ранней крупной работе «Русская история с древнейших времен» Покровский проводил аналогию между процессами, происходившими в России и в Европе. Торговый капитализм являлся движущей силой развития России, начиная с XVI в. и вплоть до возникновения промышленного капитализма в XVIII в. и созревания его в конце XIX в. Петровская политика насильственной индустриализации была преждевременной попыткой превратить торгово-капиталистическую систему в промышленно-капиталистическую путем принудительных мер, использования дубинки, «фанатичным приверженцем» которой был Петр. Несгибаемая вера Петра в дубинку как в «инструмент экономического развития» оказалась иллюзорной. Его усилия

«загнать русскую буржуазию в капиталистический рай дубинкой» дали незначительные результаты: большинство фабрик после его смерти развалилось. «Самодержавие Петра и здесь, как и в других областях, создать ничего не сумело, — но разрушило многое»¹⁶.

Тем не менее, хотя точка зрения Покровского стала в 20-х годах доминирующей, монопольной она не являлась, как он того ни добивался. Одна из ранних работ Троцкого, «1905», переизданная в Москве в 1922 г., предлагала совершенно иной взгляд. Во вступительной статье утверждалось, что Российское государство, сформировавшееся на примитивной экономической основе и встретившее противодействие более развитых иностранных государств, рухнуло бы, если бы под давлением извне не впитало непропорционально большую часть жизненных соков нации. «Государство не рухнуло, — продолжал автор, — а стало расти при чудовищном напряжении хозяйственных сил народа». Таким образом, Российское государство было вынуждено создавать свою отечественную промышленность и технику, с тем чтобы противостоять более могу-щественным в военном отношении соседям: Литве, Польше и Швеции. История русского государственного хозяйства «есть непрерывная цепь героических в своем роде усилий, направленных на обеспечение военной организации необходимыми средствами». Государственный аппарат постоянно перестраивался в интересах казны, в функцию которой входило прибирать к рукам и использовать в своих целях все до последней крохи, созданное трудом народа. В результате возникло царское «бюрократическое самодержавие» как самостоятельная организация, пользующаяся несравнимо большей независимостью от русских привилегированных сословий, нежели европейский абсолютизм. В России маятник качнулся гораздо дальше в сторону государственной власти. «В этом отношении, — отмечал Троцкий, — царизм является промежуточной формой между европейским абсолютизмом и азиатским деспотизмом — быть может, более близким к последнему»¹⁷.

Неудивительно, что новое издание книги Троцкого вызвало весьма неприязненный отзыв Покровского. Обвинив Троцкого в поддержке идеи либерального историка Милюкова о надклассовом русском государстве, Покровский объявил, что опровергнуть идею Троцкого о существовании подобного государства в России еще важнее, чем опровергнуть историческое существование Иисуса Хрисга. Подъем централизованного русского государства нельзя объяснять необходимостью военной обороны против внешнего врага, как это делает Троцкий. Молодое русское государство, порождение торгового капитала, вошло в столкновение с уже сформировавшимися соседними государствами на Западе из-за своего стремления отвоевать собственной экономике место под солнцем за их счет¹⁸.

Доблестные спорщики схлестнулись в двух статьях, опубликованных «Правдой» в июле 1922 г. Троцкий отстаивал свою позицию по поводу относительной экономической отсталости России и возникновения исключительно мощного государственного аппарата в ответ на военную необходимость, какой бы характер — оборонительный или наступательный — она ни носила, и отверг тезис Покровского о том, что интересы торгового капитала господствовали в политике самодержавия в XVI в., назвав его карикатурным¹⁹. Покровский в свою очередь ударил тяжелой артиллерией, призвав на помощь Карла Маркса. В «Капитале» Маркс говорит о «ростовщическом капитале» и «торговом капитале» как о формах капитала, унаследованных от Средневековья. Развитие промышленного капитала и капиталистического способа производства в XVI в. требовало «первоначального накопления» такими способами, как захват золота и серебра в Америке, ограбление Ост-Индии, работорговля в Африке, развязывание торговых войн между европейскими странами, создание колониальной системы и системы меркантилизма. «Эти методы, — писал Маркс в отрывке, который цитировал Покровский, выделяя его курсивом, — в значительной мере покоятся на грубейшем насилии, как, например, колониальная система. Все они пользуются государственной властью, т. е. концентрированным и организованным общественным насилием, чтобы облегчить процесс превращения феодального способа производства в капиталистический и сократить его переходные стадии. Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция». Хотя Маркс здесь имел в виду Испанию, Португалию, Голландию, Францию и Англию, Покровский ликующе размахивал знаменитой цитатой Учителя, утверждая, что она применима и к России, пусть и более позднего периода²⁰.

Сталин пристально следил за полемикой между Покровским и Троцким. Свидетельства этому обнаруживаются в его личной переписке в 1927 г. с двумя слушателями Института красной профессуры, Цветковым и Алыповым. Они просили Сталина высказать точку зрения по спорному вопросу об историческом развитии русского самодержавия. В связи с этим оба автора упомянули его высказывание в 1921 г., которое, по их мнению, означало, что Сталин объясняет создание централизованного русского государства «не как результат экономического развития, но в интересах борьбы с монголами и другими народами Востока»²¹. Заданный ими вопрос являлся весьма деликатным и щекотливым как в политическом, так и в историческом плане. Ибо Покровский, все еще ректор Института красной профессуры, пользовавшийся очень сильным влиянием, действительно объяснял возникновение и развитие русского государства и самодержавия именно как результат экономического развития, в то время, как Троцкий, заклятый политический враг Сталина, занял в споре позицию, сходную с той, что вытекала из заявления Сталина в 1921 г.