Сталин. История и личность
Шрифт:
Твердая уверенность большевиков в неизбежности будущих войн проистекала из ленинского анализа, содержащегося в его написанной в 1915 г. работе «Империализм, как высшая стадия капитализма». Страны, достигшие этапа финансового «монополистического капитализма», угверждалось в ней, неизбежно стремятся к захватам колоний как сфер для экспорта капитала, так как на своей территории испытывают все возрастающую нехватку объектов для капиталовложений. А поскольку огромная афро-азиатская территория к концу XIX в. была уже вся поделена, то запоздавшие в капиталистическом развитии государства, такие, как Германия, могли приобрести колонии лишь путем насильственного передела — отсюда мировая война и столь же неизбежные будущие империалистические войны. Само наличие революционной Советской республики в таком разъедаемом противоречиями мире являлось постоянным провоцирующим вызовом. Будущие
Однако неизбежная война еще не означает сиюминутную войну, и ленинские наметки относительно внутренней политики в последние годы его жизни не были продиктованы ощутимой необходимостью отчаянных усилий по подготовке изолированного Советского государства к войне. Не предусматривала этого и официальная линия партии в начале послеленинского периода. XIV съезд партии в 1925 г. выразил оптимистический взгляд на международные перспективы. После разразившегося в 1919-1920 гг. кризиса, заявил Сталин в основном докладе, имеет место определенная «временная стабилизация капитализма» и определенный отлив революционной волны. То, что некогда рассматривалось как короткая передышка, превратилось в «целый период передышки». Между мировым империалистическим лагерем, находящимся ныне под англо-американским господством, и мировым антиимпериалистическим лагерем, возглавляемым Советской Россией, установился определенный баланс сил и период мирного сосуществования. В такой ситуации советская политика направлена на расширение торговых отношений с капиталистическими государствами, укрепление мира, сближение с побежденными в мировой войне странами, упрочение связей с колониальными и зависимыми народами7.
Так Сталин заявлял публично в декабре 1925 г. Выступая, однако, за закрытыми дверями на пленуме Центрального Комитета 19 января 1926 г., он обрисовал внешнеполитическую ситуацию в зловещих тонах, сравнив ее с той, что существовала в канун Первой мировой войны. Взяв слово, чтобы поддержать требование наркома обороны Михаила Фрунзе об увеличении бюджетных ассигнований на Красную Армию, он указал на признаки новых «военных осложнений», к которым необходимо быть готовыми, и заявил, что «вопрос об интервенции вновь становится актуальным». Антиколониальные движения в Индии, Китае, Египте и Судане, а также революционные настроения среди британских рабочих набирают силу и не могут не озлобить правящие круги великих держав против Советской России как источника антиколониального и революционного вдохновения. Отмечены определенные осложнения на Дальнем Востоке, в Северной Африке и на Балканах, которые опять, как и накануне Первой мировой войны, стали центром франко-британского соперничества. Таким образом, созревают условия для новой войны, «а новая война не может не задеть нашу страну».
Поскольку новая война может стать неизбежностью не завтра и не послезавтра, но в течение нескольких лет и поскольку война не может не обострить внутренние революционные кризисы как на Востоке, так и на Западе, то «не может не встать перед нами вопрос о том, чтобы быть готовыми ко всему». И здесь Сталин обратил свой взор на соседние страны. Растет революционное движение на Западе, которое может в том или ином смести буржуазию. Однако революционерам будет крайне трудно удержать власть, что показали примеры соседних стран, например Эстонии и Латвии. «Вопрос о нашей армии, о ее мощи, о ее готовности обязательно встанет перед нами при осложнениях в окружающих нас странах, как вопрос животрепещущий». Очевидный вывод заключался в том, что Красная Армия должна быть достаточно сильной, чтобы прийти на помощь революциям в соседних странах.
Нето чтобы Россия должна начинать войну, отмечал Сталин. Это не так, и никому нельзя вынашивать такие мысли. «Нашим знаменем остается, как и прежде, знамя м и р а . Но если война начнется, мы не сможем сидеть сложа руки — нам придется действовать, но мы будем предпринимать действия последними. И мы будем действовать так, чтобы бросить решающий груз на весы, груз, который мог бы быть превосходящим». Отсюда следует, подчеркнул Сталин, что армия должна быть подготовлена, обута, одета и обучена, что ее снаряжение, химическое оружие и военно-воздушные силы должны быть усовершенствованы и что в целом Красную Армию
Война, которая могла стать неизбежностью не завтра, но через несколько лет, была событием, которого Сталин ждал как сигнала к началу революционного наступления. Он дал это понять достаточно ясно в своем публичном выступлении девять дней спустя на Московской областной партконференции. Заявив, что конфликты и войны между врагами Советской России являются ее «величайшим союзником», он отметил: «Но так как плюсы для капитала в этой области пока что преобладают над минусами и так как ждать военных столкновений между капиталистами с сегодня на завтра не приходится, то ясно, что дело с нашим третьим союзником обстоит все еще не так, как этого хотелось бы нам»9. Другими словами, существующий антагонизм не был еще достаточно глубок, чтобы привести к новой межимпериалистической войне.
Это высказывание не означает, что Сталин с нетерпением ожидал начала подобной войны. Поскольку требовалось как минимум несколько лег на подготовку страны и армии к военной ситуации, сохранение существующего международного мира являлось в настоящее время жизненно важным. Но в итоге раскольническая дипломатия будет способствовать грядущей межимпериалистической войне, и она даст Советской России возможность для экспансии в прилегающие регионы и тем самым обеспечит насущные интересы ее безопасности и дальнейшего прогресса международной революции. Такое направление получил ход мыслей Сталина к 1925 г.
Как продемонстрировала подчеркнуто энергичная поддержка требования наркома обороны об увеличении ассигнований на Красную Армию, Сталин сосредоточился на проблеме, как подготовить страну к условиям войны «в течение нескольких лет». Необходимость довести мощь Красной Армии до высокого уровня путем производства в больших количествах танков, артиллерии и других современных боевых машин совершенно очевидно диктовала требование решительного наступления на фронте индустриализации. Подобная ориентированная на войну индустриализация обусловливала приоритет тяжелой промышленности над легкой промышленностью, ориентированной на выпуск товаров широкого потребления. Вот почему индустриализация занимала первое место в повестке дня сталинской внутренней политики. XIV съезд партии, первый, на котором Сталин взял на себя принадлежавшую прежде Ленину роль выступать с основным докладом, определяющим политический курс, постановил «вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, производящую машины и оборудование...». В резолюции далее подчеркивалась необходимость «принимать все меры по укреплению обороноспособности страны и усилению мощи Красной Армии и Красного Флота, морского и воздушного»10.
Урони прошлого РОССИИ ‘«ц-шиэсо ж.-'я-уч :гйн ш
Размышляя над тем, как осуществить этот процесс экономического строительства, Сталин обратился к прошлому России. По ряду причин в этом выражалась природная склонность его ума. Во-первых, он стал рассматривать себя большевистским вождем, который также являлся и русским национальным государственным деятелем. Во-вторых, он был склонен, как продемонстрировало его упоминание в 1925 г. о сходстве текущей международной обстановки с положением накануне Первой мировой войны, прибегать к историческим параллелям. В-третьих, на самом деле существовала параллель между положением Советской России, оказавшейся изолированной в капиталистическом окружении, и положением Московской Руси в кольце враждебных соседних государств. Это позволяло предположить, что политика, проводимая прежней Россией по укреплению обороны, достойна подражания. Что Сталин и сделал.
Русская история была обязательным предметом в тифлисской семинарии, где он учился в течение четырех лет в конце 1890-х годов. Затем в качестве большевистского специалиста по национальному вопросу он продолжал самообразование по этому предмету. Свидетельство тому обнаруживается в его написанной в 1913 г. работе «Марксизм и национальный вопрос», где он видит различие между историческим формированием западноевропейских наций-государств благодаря подъему капитализма и возникновением на Востоке многонациональных государств, имея в виду Австро-Венгрию и Россию, «в каждой из которых доминировали представители господствующих наций». В России, писал он, «роль объединителя национальностей взяли на себя великороссы, имевшие во главе исторически сложившуюся сильную и организованную дворянскую военную бюрократию»1