Сталин. История и личность

Такер Роберт

Ответ Сталина Цветкову и Алыпову показывает, что, испросив у Сталина разъяснений его взглядов, они вели речь конкретно о полемике Покровского с Троцким. Сталин писал:

«...Что касается вопроса о теории образования русского “самодержавного строя”, то должен сказать, что в основном теорию т. Троцкого я не разделяю, а теорию т. Покровского считаю в основном правильной, хотя и не лишенной крайностей и перегибов в сторону упрощенного экономического объяснения процесса образования самодержавия»²².

Поскольку Сталин вто время, когда писал письмо, находился на заключительной стадии своей ожесточенной политической дуэли с Троцким, до падения которого оставалось еще несколько месяцев, он неизбежно должен был отмежеваться от позиции Троцкого даже несмотря

на то, что разделял убежденность последнего в том, что необходимость национальной самообороны явилась определяющим фактором образования централизованного русского государства. К тому же значимость Покровского как теоретика истории, его весомость как политической фигуры, равно как и его услуги в антитроцкистской кампании, не позволяли Сталину из политических соображений отвергнуть позицию Покровского. И поэтому тем более важен тот факт, что единственное сколько-нибудь существенное критическое замечание Сталина было направлено против Покровского, а не Троцкого; более того, это была критика такого рода, с которой охотно и всецело согласился бы и сам Троцкий. Действительно, именно «упрощенное экономическое объяснение процесса образования самодержавия» Троцкий и приписал Покровскому в их споре на страницах «Правды».

Однако в статьях Покровского содержалось кое-что, что должно было вызвать у Сталина огромный интерес: ссылки на высказывания Маркса относительно отчуждения крестьянина как основы превращения феодального общества в капиталистическое, о решающей роли государственной власти в переходный период и о насилии как повивальной бабке всякого старого общества, когда оно беременно новым. Тем более что Троцкий и левый экономист Евгений Преображенский подхватили Марксову идею «первоначального накопления» и выработали словосочетание «первоначальное социалистическое накопление» в качестве формулы советской индустриализации.

Ни Троцкий, ни Преображенский не предлагали использовать принуждение в революционно-стремительной коллективизации советского крестьянства с целью построения социалистической России. Однако для Сталина, верившего в необходимость форсировать этот процесс во имя военной самообороны страны во враждебном мире, буквальное прочтение знаменитого высказывания Маркса было крайне соблазнительным. Если государственная власть была применена для насильственного ускорения превращения феодального общества в капиталистическое, то почему бы не прибегнуть к ней таким же образом для ускорения превращения России нэповской в Россию социалистическую через коллективизацию? Если Петр использовал дубинку государственной власти, чтобы загнать русскую буржуазию в капиталистический рай, то почему бы и ныне не воспользоваться тем же инструментом, чтобы загнать русское крестьянство в социалистическое завтра?

Сталин критически относился к Покровскому, игнорировавшему влияние внешних обстоятельств на историческое развитие России. Исторические воззрения Покровского в целом были неприемлемы для Сталина из-за негативного отношения Покровского к национальному прошлому России. В 1925 г. Сталин в личном письме говорил о процессе «отмирания целого ряда старых руководителей из литераторов и старых “вождей”», отмечая далее: «Луначарские, Покровские, Рожковы, Гольденберги, Богдановы, Красины и т. д. — таковы первые, пришедшие мне на память образчики бывших вождей-большевиков, отошедших потом на второстепенные роли»²³.

Сталин, таким образом, понимал, что изолированная Русь во враждебном окружении иностранных государств стремилась к созданию сильного государства, способного защищать национальную территорию и объединить русские земли, захваченные иноземными недругами. Он также понял, что усилия по государственному строительству, правильные по своей сути, на практике оказались в лучшем случае лишь частично успешными, а в худшем — катастрофическим провалом. И наконец, увлеченный историческими параллелями, он разглядел историческое сходство с нынешним положением Советской России, изолированной, оказавшейся во враждебном окружении, и пришел к выводу относительно политического курса: крайне необходимо в самые короткие сроки построить в Советской России могучее индустриальное

государство и тем самым достичь успеха в государственном строительстве, чего пытались, но не сумели добиться цари.

Все это он сжато суммировал в речи перед хозяйственниками в феврале 1931 г., подчеркнув в заключение, что Россия, чтобы отстоять свою независимость, должна за десять лет ликвидировать свою пятидесятилетнюю — столетнюю отсталость от передовых стран. В этом высказывании не только слышны патриотические нотки, но и нашел отражение внутренний мир оратора. И было бы не меньшей ошибкой воспринимать это заявление как риторический экспромт, не подготовленный годами и годами раздумий об уроках прошлого для настоящего и будущего России. Отождествляя себя с Россией как с национальным государством, считая себя преемником ее первых царей и одновременно Ленина, Сталин усматривал сходство нынешнего положения страны с прошлым, когда она находилась во враждебном кольце татар, шведов, поляков и других внешних врагов. Благодаря этому реакция нации, имевшая место в прошлом и выразившаяся в процессе государственного строительства, казалась ему в высшей степени поучительной и очень сходной с настоящим моментом.

На пути и коллективизации ^ ^ л ' -

Мысль об отсталости России и ее изоляции в опасном мире читается между строк сталинского предупреждения в 1925 г. о том, что Советское государство должно спешно создавать вооруженные силы, чтобы «быть готовым ко всему». Поэтому неудивительно, что в том же году Сталин начал сравнивать внутреннее положение страны с кануном Октября. В развитии революции наступил переломный момент, сходный с 1917 г., писал он в статье в «Правде» 7 ноября 1925 г., и, как и тогда, сейчас нужна «ленинская твердость», с тем чтобы новый строй взял верх над капиталистическими элементами в экономике.

Но почему же вновь потребовалась «ленинская твердость»? Сталин об этом прямо не сказал, он даже сделал жест в сторону правых, упомянув о необходимости прочного союза со средним слоем крестьянства. Однако тут же заметил, что «простое развитие кооперации в деревне теперь уже недостаточно. Теперь задача состоит в том, чтобы вовлечь миллионные массы крестьянства в кооперацию и насадить кооперативную собственность в деревне о. Это означало создание производственных коллективов в отличие от потребительских и кредитных кооперативов, которые имели в виду правые. Это означало коллективизацию крестьянских наделов и собственности. Подобные коренные перемены в укладе деревенской жизни в нэповской России могли быть осуществлены не иначе как путем преодоления неизбежного сопротивления крестьян. То, что Сталин думал именно так, показывает его выступление на заседании Исполкома Коминтерна в 1926 г.: «Построить социализм в СССР — это значит преодолеть в ходе борьбы своими собственными силами нашу, советскую, буржуазию»²⁴. Под «нашей, советской, буржуазией» он подразумевал в первую очередь крестьянство, особенно его средний и зажиточный слой. Борьба за коллективизацию крестьянства в качестве основы ускоренной, ориентированной на войну индустриализации формулировалась Сталиным как гигантская государственная задача на ближайшее будущее.

На его размышления по этому жизненно важному вопросу оказала влияние вышедшая в начале 1925 г. книга Юрия Ларина «Советская деревня». Ее автор, один из деятелей партии, описал сельскую Россию, в которой уже господствующее в экономике меньшинство зажиточных крестьян и кулаков угрожало захватить политический контроль, в то время как озлобленная крестьянская беднота начинала подумывать о новой крестьянской революции (подобной «второй революции» 1918 г., писал Ларин, когда сразу после ликвидации помещиков в 1917 г. поднялась волна раскулачивания). Далеко не одобряя такого развития событий, Ларин утверждал, что оно может и должно быть предотвращено пролетарским государством, вступившим в союз с крестьянской беднотой, с тем чтобы создать для ее же блага производственные коллективы (колхозы) в отличие от кооперативов, за которые выступали середняки²⁵.