Сталин. История и личность

Такер Роберт

В сталинские 30-е годы в России вернулись к старой традиции доносительства и осведомительства по принуждению. Поощрение правительством доносительства — будь то обоснованного или нет — особенно усилилось во время коллективизации. Крестьянам предлагали сообщать о «кулаках» и «подкулачниках», отказывавшихся выполнять обязательства по государственным поставкам. За доносительство официально прославили мальчика Павлика Морозова. Проведенные позже биографические исследования выявили, что реальный Павлик родился в 1918 г. в уральской деревне Герасимовка, что его отец Трофим Морозов — бедный крестьянин, ставший после революции председателем сельсовета. В 1932 г. Трофим попал под суд по обвинению во взяточничестве, а Павлик выступил в суде свидетелем и подтвердил, что его отец присвоил конфискованную у кулаков собственность. Взбешенные дед Павлика Сергей и двоюродный брат Данила зарезали Павлика и его маленького брата в лесу⁴⁴. Однако во времена Сталина дело излагалось так, что отец

Павлика тайно продавал кулакам фальшивые документы, а Павлик донес на него в суд как на предателя, что позже он изобличил деревенских кулаков в том, что те скрывали и гноили зерно, а они устроили на него засаду в лесу и убили. За это их приговорили к смертной казни. Такова была легенда, рассказываемая в сталинские времена. Доносительство Павлика внедрялось в сознание детей и взрослых как достойный подражания пример.

Доносительство превратилось в один из основных механизмов кампании террора, чем и можно объяснить ее колоссальный размах. Директивным стало закрытое письмо сталинского Центрального Комитета от 29 июля 193бг., в котором неотъемлемым качеством большевика в современных условиях провозглашалось умение распознать врагов партии, как бы они ни маскировались. Распознавать и разоблачать замаскировавшегося врага — эти кодовые слова, означающие призыв считать доносительство своим долгом, стали постоянным рефреном. Так, «Правда», обращаясь к своей охватывающей всю страну аудитории, декларировала, что «преступление против партии, преступление против народа совершает тот коммунист, который вовремя не разглядел врага, кто не разоблачил его, хотя бы в малом, ибо за малым может скрываться и более крупное вражеское действие»⁴⁵.

Однако обязанность следить за другими и доносить на них возлагалась не только на коммунистов. Этого требовали и от «беспартийных большевиков». «Правда» назвала их людьми, преданными делу защиты Отечества, и констатировала: «Защищать Родину и значит быть бдительным! Защищает Родину тот, кто умеет вовремя и до конца разоблачить врага, как бы он ни маскировался»⁴⁶. А затем партийный орган объявлял подобные разоблачения «священным долгом каждого большевика, партийного и беспартийного»⁴⁷ Возглавил эту кампанию лично Сталин, похвалив доносчицу Николенко и многих других подобных ей «маленьких людей», которых он назвал героями и героинями бдительности.

Овладение большевизмом, к чему Сталин призвал на февральско-мартовском пленуме, по сути означало овладение умением следить за другими людьми и разоблачать замаскировавшихся врагов. Два первых показательных процесса стали уроками по теме такого «партийного просвещения», поскольку продемонстрировали множество примеров того, как могут действовать замаскировавшиеся враги. Ради конкретизации уроков в конце 1937 г. были проведены меньшие по масштабам показательные процессы в республиках, областях и районах, материалы которых публиковались в местной прессе. На скамье подсудимых оказались местные партийные и государственные должностные лица⁴⁸.

Во второй половине 1937 г. на страну обрушился поток литературы с описанием методов, используемых врагами внутри Союза ССР и за его рубежами. Большой вклад в эту кампанию внес Вышинский своей пространной статьей «Методы вредительско-диверсионной работы троцкистско-фашистских разведчиков», выпущенной как брошюра массовым тиражом. Фактически это был комментарий к двум речам, произнесенным Сталиным на пленуме. Аналогичное руководство, написанное неким С. Урановым, было опубликовано в «Правде» под заголовком «О некоторых коварных приемах вербовки иностранными разведывательными службами», а затем издано в форме брошюры тиражом 650 тыс. экземпляров. Известный своей жестокостью начальник ленинградского НКВД Леонид Заковский в 1937 г. опубликовал в газете «Ленинградская правда» статью, где давались советы, как должен вести себя «советский человек». Так, если, например, он заметит, что его сосед живет не по средствам, то должен сообщить об этом в органы НКВД. Заковский сослался на случай, когда работавшая бухгалтером дочь священника «оказалась врагом» и выяснилось это после сигнала заподозрившего ее рабочего. Отсутствие фактических доказательств, писал Заковский, не должно мешать сообщению о подобных подозрениях: органы найдут способы проверить их основательность⁴⁹.

Искусству присматриваться к людям и разоблачать их учили и другие статьи. Обращалось внимание на то, что любые вражеские козни можно выдать за обычные должностные проступки. Так, сигнал, полученный от беспартийного бухгалтера Сельскохозяйственного банка, помог разоблачить некоего К, который имел задание перерасходовать государственные фонды, а затем как член террористического центра использовать эти средства для финансирования контрреволюционной деятельности. Отсюда следовала мораль: «Люди, бесшабашно расходующие и разбазаривающие государственные средства, обычно либо оказываются врагами, либо их явными пособниками»⁵⁰. Согласно такой концепции, лица, осужденные по закону от 7 августа 1932 г., относившему хищение государственной собственности к тягчайшим преступлениям, не

только приговаривались к положенному десятилетнему тюремному заключению, но в отдельных случаях признавались «врагами народа». Так, проходившая стажировку в Московской прокуратуре молодая женщина столкнулась с фактом, что в эту категорию было включено несколько работниц кондитерской фабрики «Большевичка», которые ради того, чтобы накормить своих голодных детей, украли на фабрике печенье⁵¹.

В журнале «Большевик» описывались вражеские методы, к которым прибегали в прессе и издательском деле. Например, в учебнике по стилистике профессора Бархина, изданном в 1936 г., содержалось практическое задание написать сочинение, начинающееся словами: «Завод, на котором работает мой отец (брат, мать)», а затем ответить на такие вопросы, как местонахождение завода, его размеры, тип и мощность изготавливаемых станков, используемое топливо, численность рабочей силы, а также куда поставляется его продукция. Подобные упражнения, указывал партийный журнал, позволяют любому внедрившемуся в школу шпиону собирать нужную для буржуазных разведок информацию. Статья также предупреждала об опасности опечаток, используя которые враги могут при отсутствии бдительности у наборщиков назвать, например, «теоретический уровень» «террористическим уровнем», «Брестский мир» — «братским миром» и вместо «подобная программа вредительства» напечатать «победная программа вредительства». Отсюда делался вывод: «Вредительство в этой области (нередко не без участия враждебных лиц из редакций) весьма разнообразно»⁵².

Приведенные примеры показывают, как инструкции о методах разоблачения вражеской деятельности служили созданию своего рода искусственной политической паранойи. Для параноиков характерно в зловещем свете интерпретировать события, которые на самом деле ничего зловещего не содержат, а также усматривать враждебность в действиях, которые могут быть и не связаны с враждебными намерениями. В своих рассуждениях параноики исходят из того, что случайностей не бывает, и придумывают изощренные объяснения, дабы убедить и себя и других в том, что поступки, кажущиеся случайными, совершены со злым умыслом в стремлении нанести ущерб. Теперь такой образ мышления формировался литературой, издаваемой Центральным Комитетом. Она учила народ, как распознавать зловещие, контрреволюционные мотивы, лежащие в основе повседневной жизни. В ней случаи растраты государственных средств, воровства печенья, допущенные в книгах опечатки и учебники с описанными выше текстами представлялись уловками шпионов. Поскольку именно Сталин на февральско-мартовском пленуме призвал «обучаться» разоблачению коварных вражеских методов, едва ли можно сомневаться в том, что он и был главным источником параноидального мышления, усвоить которое должен был народ.

К весне 1937 г. страну затопил мутный поток доносов. Первоначально с ними стали выступать на партийных собраниях, на которых обсуждались материалы февральско-мартовского пленума, особенно речи Сталина.

Для коммунистов опасность стать объектом обвинений была более вероятной, чем для беспартийных, а над высокопоставленными лицами нависла большая угроза, чем над людьми, находившимися на низших ступенях социальной лестницы. Но, как показывают приведенные примеры, чувствовать себя в безопасности не мог никто. Вопреки мрачному юмору тех лет (в одном анекдоте некий человек, отвечая на ночной стук в дверь, говорит находящемуся за ней милиционеру: «Вы ошиблись, коммунисты живут выше») отсутствие партийного билета от ареста и осуждения не защищало. Жертвами пали множество людей, не имеющих никакого отношение к политике. Многие были родственниками арестованных, студентами арестованных профессоров, секретарями арестованных чиновников, подчиненными арестованных офицеров и т. д. и т. п. Таких лиц обвиняли в «контактах» или «семейных связях» с «врагами народа». Так, рабочего завода или служащего учреждения, руководитель и должностные лица которых оказались арестованными как члены вредительской организации, могли обвинить в принадлежности к ней. Обвинения, связанные со служебными связями, помогают объяснить кампании доносов и десятикратное увеличение числа арестов в 1936-1937 гг., о чем сообщил в секретном докладе на XX съезде Хрущев.

На основании п. 10 ст. 58 Уголовного кодекса «пропаганда и агитация» с целью низвержения или подрыва режима, под чем понималось распространение и даже просто хранение литературы подобного содержания, считались преступлением и карались заключением в лагерь на срок от пяти до восьми лет. Многие из-за доносов были обвинены по этой статье, например, за хранение такого «подрывного документа», как завещание Ленина, официально объявленное фальшивкой. По ст. 5, п. 10 за неосторожные высказывания было осуждено много крестьян и рабочих, продавцов, которых товарищи по заключению называли «болтунами»⁵³. Так, в 1937 г. кто-то донес на одного крестьянина, что он когда-то сказал, что до коллективизации, дескать, жил лучше⁵⁴. На уборщицу в одном правительственном учреждении донесли, что она, подойдя к висевшему на стене портрету Сталина с пыльной тряпкой в руке, сказала: «А теперь, мой дорогой рябенький, я вытру тебе лицо»⁵⁵. _:и. .
– г, айг»г-цг«' и.. !